Шнапс и вермахт Весьма вероятно, что у многих воевавших на Восточном фронте немцев изначально так называемой природной тяги к алкоголю не наблюдалось. Однако ее с избытком заменяли страх, постоянное нервное напряжение, а потому пили они, пожалуй, не меньше наших.В своей

ПЛАН "БЛАУ" ЛЕТА 1942

Почему-то описание хода принятия стратегических решений советским Верховным Главнокомандованием весной и летом 1942 обычно страдает некоторыми недосказанностями и не очень детальными попытками объяснить ряд довольно странных действий. Это и признание ошибочного решения одновременно наступать и обороняться, и странное проведение наступления под Харьковом, и странная ситуация с заменой начальника советского Генштаба весной 1942 (когда месяц Сталин уговаривал (!!) генерала Василевского), и т.д. В том числе при этих описаниях обычно не упоминается название немецкого плана "Блау" и история с майором Райхелем, которой историки с немецкой стороны отводят важное значение. В частности, ей много внимания посвятил Пауль Карель в своей книге "Восточный фронт" . Поэтому возникла идея разместить здесь данные по ней, изложенные в книге П.Карела. Думается, эта информация может внести свой вклад в уточнение описания развития стратегической ситуации на советско-германском фронте весной и летом 1942.

Часть 6. Кавказская нефть. Глава 3. План, преданный врагу 421-426

(Комиссарская дача на окраине Харькова.... Теперь дачей владели генерал танковых войск Штумме и штаб его 40-го танкового корпуса... 19 июня 1942 г. Штумме устроил у себя ужин. В числе гостей были три командира дивизий корпуса и командующий корпусной артиллерией... Два дня тому назад всех трех дивизионных командиров устно поставили в известность о задачах корпуса на первом этапе операции “Блау”. Только устно, потому что Гитлер издал строжайший секретный приказ: дивизионным командирам не позволялось знать о планах корпуса до начала наступления... Но Штумме надиктовал полстранички машинописного текста общий план действий исключительно для дивизионных командиров.) (стр. 419-420).

Часы показывали без пяти минут десять... Ничего не случилось, просто вошел писарь. унтер-офицер Одинга, наклонился к подполковнику Гессе и что-то прошептал ему на ухо. Начальник оперативного отдела поднялся со своего места и обратился к Штумме:

– Прошу прощенья, господин генерал. Меня срочно вызывают к телефону.

Штумме рассмеялся:

- И не сметь возвращаться с плохими новостями!
- Нет, не думаю, господин генерал, - отозвался Гессе. Это всего лишь дежурный офицер из двадцать третьей танковой дивизии.

Когда они вышли из комнаты, где продолжалась пирушка, и стали спускаться вниз, унтер-офицер Одинга заметил:

- У них там в двадцать третьей, похоже, что-то случилось, господин подполковник.
- Да?
- Да. Вроде бы майор Райхель, их начальник оперативного отдела, куда-то пропал.
Во второй половине дня его уже никто не видел.
-Что?

Оставшиеся ступеньки Гессе преодолел бегом и схватил трубку.

- Да, что там у вас, Тайхгребер? - Выслушав, он сказал: - Нет, тут его точно нет. - Гессе посмотрел на часы у себя на запястье. - Говорите, убыл в четырнадцать ноль-ноль?.. Но сейчас двадцать два ноль-ноль. Скажите мне, что у него было при себе? - Гессе весь обратился в слух. - Планшетка с картами?.. Что?... Конверт с машинописным текстом тоже? Но, черт возьми, зачем ему они в разведывательном полете?

Гессе на мгновение окаменел. Затем бросил трубку на рычаг и побежал наверх, в столовую. Атмосферы веселья как не бывало. По выражению лица начальника оперативного отдела офицеры поняли, что что-то случилось.

Обращаясь то к Штумме, то к фон Бойнебург-Ленгсфельду, подполковник Гессе рассказал о происшествии. В 14.00 майор Райхель, начальник оперативного отдела 23-й танковой дивизии, прекрасный и вполне благонадежный офицер на управляемом лейтенантом Дехантом “Физелер Шторхе” полетел в штаб 17-го армейского корпуса, чтобы еще раз взглянуть на район дислокации дивизии и свериться с планом в письменных инструкциях, данных командирам дивизий. Райхель, должно быть, пролетел мимо штаба к передовой. Он до сих пор не вернулся, и если и приземлился где-то, то только не в расположении частей дивизии. При нем находились не только отпечатанные указания командира корпуса, но и карты, на которых были отмечены места дислокации дивизий корпуса, а также оперативные задачи первой фазы операции <Блау>. Штумме вскочил со стула. Бойнебург-Ленгсфельд попытался успокоить всех:

- Он мог сесть где-нибудь в стороне от наших дивизий. Не надо сразу думать о наихудшем. - На лицах читалось другое, то, во что так не хотелось верить: “Его вместе с инструкциями и планом первой фазы операции “Блау” схватили русские

Поведение Штумме вполне оправдывало данное ему прозвище (“Шаровая молния”). Он немедленно связался со всеми дивизиями на передовой: дивизионные и полковые командиры получили приказ выяснить у командиров рот и их передовых наблюдателей, не случалось ли каких-нибудь аварий самолетов.

Штаб корпуса превратился в растревоженный улей. Телефоны раскалились добела, и вот наконец минут через сорок пять позвонили из 336-й пехотной дивизии. Где-то между 15.00 и 16.00 передовой артиллерийский наблюдатель заметил в дымке жаркого дня “Физелер Шторх”. Самолет накренился и, повернув, нырнул в низкую облачность, а затем в итоге, когда над всем районом загремела мощная летняя гроза, сел поблизости от позиций русских.

- Немедленно послать туда сильную штурмовую команду, - распорядился Штумме.

Подполковник Гессе отдал разведчикам подробный приказ. Главное, конечно, найти обоих офицеров. Если обнаружить Райхеля и пилота не удастся, тогда надо искать планшетку и портфель. Если же в точке приземления самолета первым оказался противник, надо осмотреть местность на предмет возможно происходившего там боя; может быть, встретятся свидетельства уничтожения документов.

В серых предрассветных сумерках 20 июня усиленная рота 336-й пехотной дивизии отправилась на задание по довольно трудной местности. Вторая рота обеспечивала фланговое прикрытие первой и создавала видимость боевой активности, чтобы сбить с толку русских.

Самолет обнаружили в маленькой низине. В кабине никого не нашли. Ни портфеля, ни планшета с картами там тоже не оказалось. Отсутствовали даже приборы с приборной доски - излюбленный русский обычай, они всегда поступали так с попавшими к ним немецкими самолетами. Следов огня, которые могли бы свидетельствовать об уничтожении документов, нигде не было, как не было следов крови и вообще каких-то признаков борьбы. В баке самолета виднелась пулевая пробоина. Бензин вытек.

– Обыщите все вокруг, - приказал капитан. Маленькими группами солдаты отправились в разные стороны. Через несколько секунд послышался голос унтер-офицера:

– Сюда! - Он указал на два холмика земли метрах в 30 от самолета - две свежих могилы. Командира роты находка удовлетворила. Он отозвал отправившихся на поиски бойцов и вернулся на свои позиции.

Генерал Штумме только головой покачал, услышав донесение о двух могилах.

– С каких это пор русские оказывают такое почтение нашим погибшим, что даже хоронят их? Да еще рядом с самолетом!
– Мне это, безусловно, кажется странным, - согласился подполковник Франц
– Я хочу знать все точно, тут возможен какой-то дьявольский трюк, - проговорил Штумме.

336-я пехотная дивизия получила приказ вновь отрядить группу к самолету, раскопать могилы и удостовериться, что в них именно майор Райхель и лейтенант Дехант. Солдаты из 685-го пехотного полка вновь отправились на задание, взяв с собой денщика майора Райхеля для опознания. Вскрыли могилы. Парень опознал своего майора, но не очень уверенно, поскольку на погибшем было только нижнее белье, да и вообще зрелище получилось малоприятное. Во второй могиле тоже не обнаружилось деталей военной формы.

Какое именно заключение относительно найденных в могилах тел направили в штаб армии из 40-го танкового корпуса, штаб которого и вел расследование, сейчас уже достоверно неизвестно. Некоторые штабные офицеры вообще не припоминают, чтобы там были обнаружены какие-то тела. Офицер разведки 40-го танкового корпуса, который находился всего в нескольких километрах от точки приземления самолета и действовал как своего рода аванпост штаба генерала Штумме, считает, что майор Райхель исчез бесследно. Подполковник Франц - то есть в ту пору подполковник - уверен, что тела были уверенно опознаны. Вне зависимости от мнений штабных офицеров 336-й пехотной дивизии, возникают серьезные подозрения, что русские проделали с немцами весьма ловкий трюк. Известно, что госпожа Райхель получила письмо от полковника Фёльтера, начальника оперативного отдела 6-й армии, в котором ей сообщалось о том, что ее муж “со всеми воинскими почестями похоронен на немецком военном кладбище в Харькове”. Ей даже прислали фотографию могилы, но она не получила обручального кольца, которое муж не снимал с пальца. Естественно, все это и по сей день вызывает сильные сомнения относительно обстоятельств данного дела.

Для германского командования в конце июня 1942 г. было очень и очень важно знать, погиб ли Райхель или же находился в плену у русских. Если первое, то противнику стало известно только то, что говорили ему карты и напечатанные инструкции в конверте - задачи первой фазы операции “Блау”. Если же майора взяли живым, существовала опасность, что специалисты из ГПУ заставили его рассказать все, что он знал. А знал Райхель о предстоящем наступлении, естественно, почти все, хотя и в общих чертах. Он знал, что цель - Кавказ и Сталинград. Мысль о том, что Райхель попал в руки советской разведки, где его заставили говорить, была самой неприятной для немецкого командования. И все же имелись все основания думать, что именно так и случилось.

Не являлось секретом, что советские солдаты на передовой имели строжайший приказ обращаться с любым немецким офицером, у которого обнаружится малиновый кант на галифе - т.е. со штабным офицером, - как с вазой из китайского фарфора и немедленно отправлять его в штаб своей части, а оттуда в вышестоящий штаб и т.д. Более того, убитых в бою штабных офицеров предписывалось уносить с места их гибели подальше от передовой, чтобы немцы терялись в догадках, живы ли они или нет. А неуверенность эту русские поддерживали с помощью искусной пропаганды.

Почему вдруг красноармейцы сделали исключение? И даже если уж они сделали его, то зачем похоронили тела?

Существует только одно логическое объяснение случившемуся. Райхеля и его летчика захватили в плен советские дозорные, захватили, а затем убили. Когда старший патруля доставил планшет с картами и портфель с документами своему командиру, последний тут же понял, что погибший был старшим штабным офицером. Чтобы избежать неприятностей и возможных вопросов относительно тел, он отправил дозор обратно, с тем чтобы солдаты похоронили убитых ими двух немецких офицеров.

Нет нужды говорить, Штумме тотчас же пришлось сообщить о случившимся с Райхелем командованию армии, подполковник Франц уже доложил об этом по телефону в ночь с 19 на 20 июня ближе к 01.00 начальнику штаба 6-й армии, полковнику Артуру Шмидту, позднее генерал-лейтенанту Шмидту. Генералу танковых войск Паулюсу не оставалось ничего иного, как в свою очередь сделать донесение о происшествии через группу армий в ставку фюрера в Растенбурге.

К счастью, Гитлер находился в тот момент в Берхтесгадене, а потому сообщение достигло его ушей не сразу. Отвечал за расследование на начальном этапе генерал-фельдмаршал Кейтель. Он склонялся к тому, чтобы рекомендовать Гитлеру принять самые суровые меры против “офицеров, виновных как сообщники”.

Кейтель, конечно, предугадывал реакцию Гитлера. В приказе фюрера совершенно ясно говорилось, что штабы высшего уровня могут отдавать оперативные приказы только устно. В директиве N: 41 Гитлер вновь обозначил строгие правила секретности при проведении наиважнейшей для немцев операции - операции “Блау”. Гитлер всегда боялся шпионов и не упускал случая подчеркнуть свой принцип: никто не должен знать больше, чем ему необходимо для выполнения задания.

Генерал Штумме вместе со своим начальником штаба, подполковником Францем, и генералом фон Бойнебург-Ленгсфельдом, командиром 23-й танковой дивизии были освобождены от занимаемых должностей за три дня до начала наступления. Дело Штумме и Франца слушалось Специальным советом военного суда рейха под председательством рейхсмаршала Геринга. В вину офицерам вменялось преждевременное и излишнее раскрытие приказов.

В ходе двенадцатичасового слушания Штумме и Франц сумели доказать, что “о преждевременном” отдании приказов не может идти и речи. Один только вывод танкового корпуса на Волчанский плацдарм по единственному доступному мосту через Донец занимал пять коротких июньских ночей. Оставалось “излишнее раскрытие приказов”, которое и стало главным козырем обвинения. Указывалось на то, что корпус уведомил свои танковые дивизии о том, что после переправы через Оскол и поворота в северном направлении они могут встретить венгерские части в форме цвета хаки, сходной с русской. Предупреждение было необходимым, поскольку существовала опасность, что немецкие танкисты примут венгров за русских. Трибунал не принял этого объяснения. Обвиняемых приговорили одного к пяти, другого к двум годам заключения. Правда, в конце заседания Геринг подошел и пожал обоим руки, сказав при этом:

- Вы излагали свои доводы честно, храбро и не пытались увиливать. Я доложу об этом фюреру в своем рапорте.

Геринг, похоже, выполнил обещание. Генерал-фельдмаршал фон Бок тоже замолвил словечко за двух офицеров в личной беседе с Гитлером в его ставке. Чье вмешательство смягчило сердце Гитлера, сказать в настоящее время не представляется возможным. Однако через месяц Штумме и Франц получили по одинаковому письму, в которых говорилось, что, ввиду их прошлых заслуг и выдающейся храбрости, фюрер отменяет наказания. Штумме послали в Африку в качестве заместителя к Роммелю, а Франц отправился вслед за командиром как начальника штаба Африканского корпуса. 24 октября генерала Штумме убили под Эль-Аламейном. Там он и похоронен.

После снятия с должности Штумме 40-й корпус принял генерал танковых войск Лео фрайгерр Гейр фон Швеппенбург - успешно командовавший 24-м танковым корпусом. Ему досталось нелегкое задание.

Самое позднее к 21 июня не осталось уже никаких сомнений, что советскому Верховному Главнокомандованию известен план и боевое расписание немецких частей на первую фазу генерального немецкого наступления. В Кремле знали также о намерении противника совершить прямой бросок с запада на восток из района Курска очень крупными силами, овладеть Воронежем за счет обходного маневра 6-й армии из района Харькова, чтобы таким образом окружить советские войска перед Воронежем и уничтожить их в котле между Осколом и Доном.

Чего Советы не могли увидеть на картах и прочитать на клочке бумаги, которые несчастный Райхель имел при себе в тот злополучный день, так это того, что армейской группе Вейхса впоследствии предстояло наступать на юг и юго-восток по Дону и что главными стратегическими задачами ставилось овладение Сталинградом и Кавказом. Если, конечно, русские не взяли Райхеля живым и не “поджарили ему пятки”, положив в могилу возле самолета труп кого-нибудь другого.

Учитывая хитрость и изобретательность советской разведки, такую возможность не приходилось сбрасывать со счетов. Следовательно, вопрос, на который должны были ответить в ставке фюрера, звучал следующим образом: надо ли менять план операции и дату начала наступления?

И генерал-фельдмаршал фон Бок, и генерал Паулюс возражали против подобного решения. До старта наступления оставались считанные дни, а значит, Советы все равно не могли предпринять каких-либо кардинальных шагов для того, чтобы сорвать замыслы немцев. Больше того, 22 июня генерал Макензен развернул вторую свою “новаторскую операцию” с целью подготовить подходящие исходные позиции для 6-й армии, и вел небольшие сражения, окружая и уничтожая противника вместе с частями 1-й танковой армии в районе Купянска, в результате чего взял 24 000 военнопленных и захватил территорию на противоположном берегу Донца вплоть до Нижнего Оскола.

“Стартовые площадки” для операция “Блау” были подготовлены. Если теперь начать переналаживать сложный механизм плана, немцы рискуют поставить под угрозу саму его реализацию. Если уж маховик закрутился и продолжает вращаться без скрипа, то неверно будет тормозить его теперь. Поэтому Гитлер решил дать “зеленый свет” наступлению так, как и предусматривалось: днем “Д” для армейской группы Вейхса на северном фланге оставалось 28 июня, а для 6-й армии с 40-м танковым корпусом - 30 июня. Жребий был брошен.

Случившееся в дальнейшем тесно связано с трагическим делом майора Райхеля и содержит в себе семя немецкой катастрофы в России. Отсюда начинает свой счет череда стратегических ошибок, которая неизбежно приводит к Сталинграду - поворотному пункту в войне на Востоке и, следовательно, к поражению Германии. Чтобы понять причины поворота и перемены военного счастья, так неожиданно отвернувшегося от немецких армий на Востоке, когда они находились на пике успеха, необходимо более внимательно присмотреться к стратегическим ходам, так или иначе связанным с операцией “Блау”.

(с. 429-436)

40-й танковый корпус наносил удар из района Волчанска могучим бронированным кулаком из крещенных огнем соединений - З и 23-й танковых дивизий, 100-й стрелковой дивизии и 29-й моторизованной дивизии. Только 23-я танковая дивизия была новичком на Востоке в 1942 г. Ее тактическим знаком была Эйфелева башня, что само по себе говорило о том, откуда прибыла эта дивизия в Россию; до недавнего времени она располагалась во Франции как оккупационное соединение. Советы не преминули воспользоваться данным обстоятельством в целях психологической войны. Над местами дислокации 23-й с самолетов сбрасывались листовки, где говорилось: “Солдаты 23-й танковой дивизии, мы приветствует вас на территории Советского Союза. Веселая парижская жизнь закончилась. Ваши товарищи расскажут вам, каково им приходится тут у нас, но скоро вы и сами все увидите”. Уловка сработала. На личный состав 23-й танковой дивизии произвела впечатление осведомленность русских.

Первый приказ фрайгерра фон Гейра выглядел следующим образом: “Выйдя на Оскол, войскам повернуть на север, чтобы в районе Старого Оскола создать котел во взаимодействии с 48-м танковым корпусом Кемпфа”.

Но произошло нечто неожиданное. Немцы обнаружили, что, несмотря на упорство русских арьергардов, сражавшихся на заранее подготовленных позициях, главные силы советских войск отходили на восток в порядке. Впервые русские не принимали широкомасштабного сражения. Они выскальзывали из формирующегося котла. Что это означало? Они до такой степени хорошо были осведомлены о планах немцев?

4. Новая советская тактика

Фатальная ошибка с Воронежом - Тимошенко не принимает боя - Гитлер снова меняет план - Военный совет в Кремле - Районом боев становится Южный Дон - Сражение за Ростов - Уличные бои с частями НКВД - Батайский мост.

Когда командиру 40-го танкового корпуса доложили об отходе советских войск, он немедленно осознал, что подобным шагом противник ставит под угрозу всю первую фазу немецкой операции. Ввиду изменившейся ситуации он запросил разрешения незамедлительно продвигаться на восток к Дону. Но командование 6-й армии настаивало на реализации плана - формировании котла - и потому приказало: “40-му танковому корпусу повернуть в северном направлении, чтобы соединиться с 4-й танковой армией”. Приказ есть приказ. Крышка котла закрылась, западня захлопнулась, но внутри никого не было. Русские смогли отвести даже тяжелое вооружение. Гора родила мышь.

К тому времени даже в ставке фюрера начали понимать, что обстоятельства развиваются не в соответствии с планом. Русские быстро отходили к Дону. А если они смогут перейти реку, пока 4-я танковая армия наступает на Воронеж? В этом случае вся первая фаза операции “Блау” летит ко всем чертям. Угроза нешуточная. Нельзя терять ни минуты.

Осознав ситуацию, Гитлер З июля пришел к совершенно верному заключению, что, продолжая ставить на первое место взятие Воронежа, он подвергает опасности провала всю операцию “Блау”. Поэтому во время короткого как вспышка молнии посещения штаба фон Бока фюрер сказал генерал-фельдмаршалу:

- Я более не настаиваю на захвате этого города, Бок, как и вообще не считаю это необходимым. Пожалуйста, если считаете нужным, можете сейчас же наступать на юг.

Настал решительный момент. Чаши весов, на которых лежали гирьки военного счастья, уравнялись. В какую же сторону качнется стрелка?

Гейр вздохнул с облегчением, когда поздно вечером 3 июля получил из 6-й армии приказ выступать прямо на восток, в направлении Дона, чтобы отрезать отступавших русских, но к полудню следующего дня, 4 июля, пришел новый приказ: в итоге Гейру предстояло наступать не на юг, а на север, к Воронежу, чтобы прикрыть фланг 4-й танковой армии. Что случилось? Что произошло под Воронежем? Что стояло за всеми этими шараханьями из стороны в сторону?

Существует странный факт: все правильные решения, принятые Гитлером в первую половину войны, принимались им в некоторой необычной манере, с какой-то непонятной застенчивостью. То же самое и с Воронежем.

Он не сказал генерал-фельдмаршалу фон Боку: “Обойдите город и, не теряя времени, осуществляйте нашу схему действий в отношении Сталинграда”. Нет, он только сообщил Боку, что более не настаивает на взятии Воронежа. Таким образом ответственность за принятие решения о повороте войск без взятия важного стратегического центра ложилась на командующего группой армий “Юг”. Перед генерал-фельдмаршалом встал нелегкий выбор: взять город или все же обойти его?

Поразмыслив как следует, фон Бок стал приходить к мысли, что неплохо было бы все же сначала овладеть ключевым пунктом, Воронежем, при условии, если удастся сделать это быстро. Почему же хотя бы не попробовать? Бок сомневался и колебался.

В этот момент пришло сообщение о том, что усиленный 26-й стрелковый полк 24-й танковой дивизии захватил плацдарм на противоположном берегу Дона. Немецкие батальоны перешли реку по советскому мосту, смешавшись с колонной отступавших русских частей. С наступлением ночи подразделения разведчиков находились в трех километрах от Воронежа.

Слева от 24-й моторизованная пехотная дивизия “Великая Германия”, обеспечивавшая прикрытие северного фланга 24-й танковой дивизии, аналогичным образом сумела продвинуться далеко впереди и ближе к 18.00 4 июля вышла к Дону. Южнее усиленный мотоциклетный батальон 16-й моторизованной дивизии также достиг берега реки.

В Семилуках противник оставил не взорванным мост через Дон по дороге к Воронежу. Данное обстоятельство доказывало тот факт, что русские сами намеревались отвести главные силы своих армий через реку. Посредством мощных контратак при поддержке Т-34 противник пытался удержать широкий плацдарм на западном берегу и не допустить немцев к мосту.

Около 20.00 4 июля лейтенант Блюменталь с солдатами своей 7-й роты из состава 1-го мотопехотного полка дивизии “Великая Германия” овладел мостом через Дон и дорогой к Воронежу, создав плацдарм на восточном берегу. В последний момент противник постарался взорвать мосты, но, по всей видимости, электрического детонатора на месте не оказалось. Поэтому русские подожгли шнур. Маленький огонь, весело шипя, быстро скользил по шнуру к заложенным между балками зарядам динамита.

Унтер-офицер Гемпель из роты Блюменталя бросился в реку и, продвигаясь по пояс в воде, забрался под мост, где погасил огонь в нескольких сантиметрах от 50-килограммового заряда взрывчатки.

Тем временем русские колонны продолжали идти по мосту с запада прямо в руки солдат 7-й роты Блюменталя, встречавших их на восточном берегу.

- Руки вверх!

Мост был взят. Может статься, и Воронеж падет так же легко?

Группы 1-го пехотного полка дивизии “Великая Германия” на броне штурмовых орудий провели разведку боем в направлении города и вышли к железной дороге. Разумеется, им пришлось отступить под яростным натиском контратаковавшего противника, но, несмотря ни на что, немцам практически уже удалось ворваться в город. Вот такие обстоятельства побудили генерал-фельдмаршала фон Бока не последовать предложению Гитлера обойти Воронеж, а вместо того штурмовать город. Командующий хотел использовать благоприятную возможность, которую, как он считал, предоставляла ему ситуация, и попытаться захватить важный город с ходу. Он считал, что подвижные части его группы армий своевременно успеют зайти в тыл армиям Тимошенко из Воронежа и отрезать им путь отступления через Дон. Это была судьбоносная ошибка, из которой шаг за шагом и выросла сталинградская трагедия.

С наступлением ночи 5 июля, после удушающе жаркого дня, когда температура достигала 40 градусов, подвижные соединения 48 и 24-го танковых корпусов, а также два моторизованных полка дивизии “Великая Германия”, 24-я танковая дивизия и мотоциклисты З и 16-й моторизованных пехотных дивизий удерживали плацдармы восточнее Дона на подступах к Воронежу. На севере прикрытие обеспечивали подтягивавшиеся пехотные дивизии. Но командование группы армий ошиблось в оценке сил неприятеля. Город был наводнен советскими войсками. В последний момент русские предприняли особые усилия для укрепления обороны Воронежа. Совершенно очевидно, Тимошенко сделал правильные выводы из бумаг, найденных у майора Райхеля.

Когда Гитлеру сообщили об этом, он внезапно вновь вмешался и строго-настрого запретил продолжать штурм города. Атаковать, настаивал он, надлежит в южном направлении - там главная цель операции.

Но 6 июля части 24-й танковой дивизии и дивизии “Великая Германия” ворвались в город. Русские, похоже, дрогнули и отходили. Под влиянием этих событий Гитлер заколебался и вновь одобрил взятие Воронежа. Однако он распорядился, чтобы по меньшей мере один танковый корпус - 40-й - безотлагательно продолжил начатое 4 июля наступление на юг к низовьям Дона. Командование 4-й танковой армии получило указание по мере возможности как можно скорее высвобождать свои танковые соединения, чтобы поддержать бросок 40-го танкового корпуса.

Таким образом, во вторую фазу операция “Блау” вошла в несколько “искривленном” виде. Захват важного населенного пункта Воронеж осуществлялся силами танковых частей, не очень хорошо подходивших для ведения такого рода боевых действий, а Бока постепенно лишали самых эффективных ударных войск. И что еще хуже, некоторые из них встали на прикол южнее Воронежа из-за отсутствия горючего. В результате группа армий “Юг” более не располагала достаточными силами для того, чтобы добиться решительного перелома в битве за сам Воронеж, в то время как одного танкового корпуса, даже и усиленного позднее подтягивавшимися к нему мобильными частями, для быстрого выдвижения на юг и пресечения вражеского отступления через Дон было явно маловато.

7 июля 3-я и 16-я моторизованные дивизии после ожесточенных боев взяли западную часть Воронежа. Но батальонам не удалось переправиться за реку Воронеж, которая протекала через город с севера на юг. Вновь и вновь русские переходили в контратаку силами пехоты при поддержке танковых частей.

Тимошенко сосредоточил в Воронеже главные силы советской 40-й армии - девять стрелковых дивизий, четыре стрелковых бригады, семь танковых бригад и две истребительно-противотанковые. Данный факт говорит о том, что Тимошенко ознакомился с планом Гитлера и принимал верные контрмеры - связывал главные силы немецких войск на северном фланге на подступах к Воронежу, чтобы выиграть время, необходимое на отвод основных сил его фронта с Оскола и Донца за Дон.

И в каком же направлении он отводил свои войска? Как ни странно, к Сталинграду.

Хотя немецкое радио сообщило о взятии Воронежа 7 июля, бои в квартале университета и в лесах севернее города шли до 13 июля. Но даже и после тринадцатого числа немцам не удалось овладеть восточной половиной города и мостом в северной части, что дало бы им возможность парализовать движение с севера на юг по железной дороге вдоль восточного берега реки - по жизненно важному для снабжения советских войск пути. Главный путь для поставок всего необходимого - автомобильная дорога из Москвы - тоже оставался в руках русских.

В соответствии с оригинальным планом, немецким механизированным частям, осуществив быстрый захват Воронежа, предстояло ударить на юг вдоль Дона, чтобы помешать дивизиям Тимошенко отступить из громадного района между Донцом и Доном и перехватить их на Дону. Вместо того ценные для наступления моторизованные и танковые дивизии 48-го корпуса и части 24-го танкового корпуса вели ожесточенные сражения за проклятый город, в то время как 9 и 11-я танковые дивизии все еще оставались связанными на севере блокировочных позиций 4-й танковой армии. Операцией руководил лично маршал Тимошенко. Воронеж нужно было удерживать как можно дольше, чтобы оттянуть бросок немецких войск на юго-восток. Каждый следующий день шел в плюс Тимошенко.

Вечером 6 июля головные части 40-го танкового корпуса - 1-й батальон 3-rо стрелкового полка 3-й танковой дивизии - находились южнее Воронежа, примерно в 80 километрах от Россоши. Но у них заканчивалось горючее. Майор Вельмавя, веривший в то, что снабженцы не подведут, тем не менее решился продолжить продвижение силами двух танковых рот и одной батареи 75-го артиллерийского полка.

В ясную звездную ночь они покатили по степи. Впереди рота Буша, за ней - Бремера. Командир батальона рассказывает об этом так: “Мы знали, что, если захватить мост через Калитву целым, нам удастся выйти к Россоши на рассвете, избежав столкновения с противником, нежелательного из-за нехватки у нас горючего и боеприпасов. Таким образом, придерживаясь нашего расписания, мы продолжали путь мимо русской артиллерии и пехотных частей, которые, по счастью, не догадывались, кто мы такие”.

Незадолго до 03.00 впереди показались первые избушки Россоши. Батальонный разводчик, унтер-офицер Краковка, допросил схваченного русского. Перепуганный товарищ показал, что кроме двух отмеченных на карте мостов через Калитву есть еще один - танковый, построенный совсем недавно. Командиры рот Бремер и Буш вместе с командиром батальона составили план действий.

В сером сумраке рассвета колонны Вельманна проследовали через все еще спавшую и ни о чем не подозревавшую Россошь. На спортплощадке стояло несколько курьерских самолетов. Там же оказался один танк. Возле трехэтажного здания несли вахту несколько часовых, которые, однако, не находили в приближавшемся облаке пыли ничего подозрительного.

Командирская бронемашина майора Вельманна ехала немного позади бронетранспортеров 1-й роты. Рота переезжала через мост. Когда Вельманн подъехал к советскому часовому на северном берегу, тот понял, что происходит, и схватился за висевшую у него на плече винтовку. Радист Вельманна, рядовой Теннинг, выскочил из бронемашины, с быстротой молнии подскочил к русскому и ткнул его в живот дулом своего автомата, выбил из рук красноармейца винтовку и поволок к командирской бронемашине первого и очень важного пленного. Русский уверял, что в Россоши базируется штаб очень высокого уровня и что в охрану входят восемь танков.

В это время с дальнего берега реки прогремели выстрелы. Так начался почти пятичасовой бой за город с его застигнутыми врасплох, но все равно очень упорно сопротивлявшимися защитниками.

Стреляли отовсюду. То там, то тут рычали двигатели Т-34. Советские пехотинцы перегруппировались. Но люди Вельманна держали мост. Спасением их стала батарея полевых гаубиц. Опытные бойцы расчетов так умно расставили орудия, что они находились на господствующих позициях над широкой дорогой, проходившей вдоль реки.

Сражение было ожесточенным и кровопролитным, но храбрость и крепкие нервы обеспечили победу немцам. Советские танки удалось по большей части лишить хода в ближнем бою. Унтер-офицер Науманн внес особый вклад в дело: он со своими солдатами захватил двадцать два старших офицера штаба фронта Тимошенко, преимущественно в звании полковников. Сам Тимошенко тоже находился в ту ночь в Россоши, но, по-видимому, в последний момент сумел улизнуть.

Однако, несмотря на всю отвагу, бой, вероятно, закончился бы для группы Вельманна плохо, если бы к Россоши вовремя не подошли главные силы З-й танковой дивизии. Советское сопротивление было сломлено. Берлинская дивизия генерал-майора Брайта захватила еще одну важную позицию на пути к Дону.

Тем не менее настроение, внесенное в расписание немецкого наступления из-за топтания под Воронежем, чувствовалось повсюду. Предполагалось, что в районе южнее Россоши, возле Миллерова, находятся крупные силы противника. Прежде чем немцы могли продолжить продвижение, им предстояло уничтожить это скопление сил врага. Вот и еще один отход от плана, еще одно прегрешение против самого духа операции - быстрого наступления на Сталинград.

В такой весьма непростой обстановке должна была стартовать третья фаза операции “Блау” - фаза, которой, в соответствии с директивой № 41, предстояло стать провозвестником решающего этапа летнего наступления 1942 г.: атаки южного клина - 17-й армии генерала Руоффа и 1-й танковой армии генерал-полковника фон Клейста 9 июля. Цель: соединение в районе Сталинграда - заметьте, районе, а не в городе, - с тем чтобы окружить и уничтожить русские войска между Донцом и Доном.

Но на юге Тимошенко поступал так же, как и на севере, - противодействие немцам оказывалось только в нескольких избранных точках, в то время как главные силы советских армий отходили в восточном и южном направлениях.

В результате своим наступлением южный немецкий клин не достигал ничего, кроме того, что заталкивал отступавших перед ним русских в огромную излучину Дона. Но там немцы еще не создали своего рубежа, с помощью которого могли бы отрезать отступавшие русские соединения.

Когда Гитлер уразумел, что операция по окружению противника на Среднем Дону более невозможна из-за быстрого отхода русских и из-за задержки у Воронежа, он захотел перехватить, окружить и уничтожить, по крайней мере, те вражеские войска, которые, как он считал, все еще сосредоточены в нижнем течении Дона. С тем чтобы достигнуть этого, он 13 июля отказался от главной составляющей своего плана - быстрого броска всех сил к Сталинграду с целью перерезать низовья Волги.

Гитлер вполне мог осуществить эту операцию - в данных обстоятельствах она являлась единственно верным решением. Поскольку, если противник не желает угодить в окружение и отступает, его надо преследовать. Ему нельзя позволить создать новый рубеж обороны. Главной задачей немцев сейчас было уничтожение войск неприятеля в районе Сталинграда, что представлялось возможным достигнуть за счет энергичного преследования русских.

В конце концов в распоряжении Гитлера имелись две танковые армии, и некоторые важные переправы через Дон тоже находились в руках немцев. Они могли бы выйти к Сталинграду за очень короткий отрезок времени. Но Гитлер пребывал в плену пагубного заблуждения: он считал, что силы противника на исходе. Он рассматривал отступление советских войск как самое настоящее бегство - управленческий и моральный коллапс, тогда как в действительности противник осуществлял запланированный отход.

Случаи возникновения паники часто являлись следствием некомпетентности русских командиров нижнего уровня. В стратегическом же плане Тимошенко строго контролировал процесс отступления. Его он начал быстро с главной целью - сохранить главные силы советских войск для упорного противодействия в более отдаленных районах.

Гитлер подобной опасности не замечал или не хотел замечать. Он считал, что сможет “одной рукой” осуществить задуманное под Сталинградом и одновременно вести широкомасштабное сражение на Нижнем Дону с Ростовом в центре. По этой причине он дал “красный сигнал” продвижению 4-й танковой армии по Дону к Сталинграду, остановил ее напротив большой донской излучины и - совершенно отклоняясь от плана третьей фазы операции - повернул прямо вниз, на юг. Аналогичным образом ранее - в начале осени 1941 г. - он приостановил наступление на Москву, направив подвижные части Гудериана для завершения окружения противника под Киевом, теперь же собирался победить русских в Ростове с помощью еще одной неожиданной импровизации. Это должна была быть величайшая битва на окружение противника за всю войну.

Тем временем 6-я армия продолжала в одиночку продвигаться к Сталинграду, лишенная подвижных частей 40-го танкового корпуса, которые тоже перебросили к Ростову.

В день принятия этого судьбоносного решения генерал-фельдмаршал фон Бок оставил свой пост. Он возражал против стратегических планов Гитлера и не хотел дробления группы армий, желая лично руководить ею как единой боевой единицей.

Однако в ставке фюрера уже издали приказ о разделении группы армий “Юг”. 7 июля генерал-фельдмаршал фон Бок записал в своем дневнике: “Поступили приказы, в соответствии с которыми генерал-фельдмаршал Лист принимал на себя командование 11 и 17-й армиями и 1-й танковой армией. Это означало разрубание сражения на две половины”.

Именно это и происходило: баталия дробилась на две части. Гитлер менял не только расписание летнего наступления, но и всю структурную организацию Южного фронта.

Группа армий “А” генерал-фельдмаршала Листа, к которой была позднее временно придана 4-я танковая армия, неофициально называлась еще “Кавказским фронтом”. Группа армий “Б”, состоявшая из 6-й армии, венгерской 2-й армии и 2-й армии и с отстранением Бока находившаяся под командованием генерал-полковника фон Вейхса, выполняла изначальное задание - наступала на Сталинград. Подобная перегруппировка сил ясно показывает: 13 июля Гитлер верил в то, что сможет одновременно достигнуть двух главных стратегических целей летнего наступления 1942 г. - задачи, которые прежде планировалось решать одну за другой, – просто за счет разделения сил. Он был безнадежно ослеплен своей ложной уверенностью в том, что русским “настал конец”.

Но русским ни в коем случае не “настал конец”. В тот самый день, когда Гитлер отдавал катастрофический приказ о повороте армий на юг, дробил войска и снимал с должности командующего фон Бока, в Кремле проходил военный совет под председательством самого Сталина.

Присутствовали министр иностранных дел Молотов, маршал Ворошилов, начальник Генерального штаба Шапошников, а также американский, британский и китайский офицеры связи. Советский Генштаб наглядно показал Сталину, что больше он не может позволять себе битв вроде тех, что разыгрывались под Киевом или Вязьмой, - иными словами, удерживать позиции любой ценой стало теперь невозможно. Сталин согласился с мнением военных. Он одобрил решение Генштаба, озвученное Шапошниковым на совещании 13 июля. Советские войска будут отступать к Волге и на Кавказ; они будут оказывать противодействие врагу, вынуждая его встретить зиму на неблагоприятной для него территории. Все ключевые производства будут эвакуированы на Урал и в Сибирь.

С середины июля германский Генеральный штаб из донесений агента знал об этом важнейшем совещании, но Гитлер отказывался верить сообщениям, считая их дезинформацией.

Если кто-нибудь еще сомневался в том, что Тимошенко в действительности выводит свою группу армий из района между Донцом и Доном - выводит до последнего человека, до последнего орудия, - скоро тому нашлось подтверждение под Миллеровом. 40-й танковый корпус, действовавший после начала выдвижения из Россоши на юг как внешний восточный клин, ударил прямо по отступавшим войскам русских своими тремя передовыми дивизиями.

По железной и автомобильным дорогам южнее Миллерова массы советских солдат лились на юго-восток, дивизии немецкого танкового корпуса не обладали достаточной силой, чтобы остановить колонны противника. Как не могли они, ввиду сопротивления, оказанного неприятелем возле Миллерова, создать рубеж для перехвата его частей южнее, на Нижнем Дону.

Район боевых действий смещался на юг. Именно там, на юге, Гитлер надеялся найти и разгромить врага. Он был так уверен в победе на юге, что даже исключил из участия в операции 11-ю армию Манштейна, которая стояла в Крыму, готовая ударить через Керченский пролив. Вместо этого солдатам 11-й армии предстояло погрузиться в эшелоны и отбыть на север для захвата Ленинграда.

После серии тяжелых боев 20 июля 40-й танковый корпус Гейра вышел к низовьям Дона и создал плацдармы в районе Константиновки и Николаевской.

В то же время 1-я танковая армия, соединения которой формировали внутренний клин охвата, аналогичным образом проложила себе путь на юг, форсировала Донец и во взаимодействии с 17-й армией начала продвижение из района Сталино к Ростову, который противник защищал с особым упорством как свой ключевой плацдарм на Дону.

57-й танковый корпус на левом и 5-й корпус на правом фланге 17-й армии сумели 19 июля прорвать позиции противника на донском направлении и теперь продвигались западнее Ростова между Ростовом и Батайском. Генерал Кирхнер, вновь при поддержке своего верного полковника Венка, осуществил смелый бросок к Ростову силами 57-го танкового корпуса с целы внезапно овладеть этим важным городом в устье Дона и захватить целым большой мост через Дон между Ростовом и Батайском. В его корпус входила 13-я танковая дивизия, мотопехотная дивизия CC “Викинг”, 125-я пехотная дивизия и подвижная словацкая дивизия.

С севера в голове 1-й танковой армии на Ростов наступал 3-й танковый корпус генерала фон Макензена силами 14 и 22-й танковых дивизий. Вновь, как и в ноябре 1941 г., соединение фон Макензена сражалось за этот город. 22 июля 22-я танковая дивизия полковника Родта вела тяжелые бои к северо-востоку от Ростова. 204-й танковый полк рвался на юг. 14-я танковая дивизия наступала на Новочеркасск. Целыми днями и ночами не утихали ожесточенные схватки на хорошо укрепленных рубежах противника на подступах к городу.

В тот же день 13-я танковая дивизия генерал-майора Герра и мотопехотная дивизия CC “Викинг” генерала войск CC Штайнера атаковали с запада и северо-запада. С начала года русские превратили Ростов в сильнейший оборонительный район...

Владимир Бешанов. Упущенный шанс Гитлера: операция «Блау»

«Летом 1942 года победа могла быть желанной, но весьма далекой перспективой. Не только Великобритания, но и ее американские, русские и китайские союзники вынуждены были ограничиваться в своих планах ближайшей задачей - избежать поражения от врагов, сила которых, как тогда казалось, возрастала и походила на лавину, получившую толчок…»

М. Говард «Большая стратегия»

28 марта 1942 года в Ставке Адольфа Гитлера, фюрера германской нации, Верховного главнокомандующего Вермахта, главнокомандующего сухопутных сил, «величайшего полководца всех времен» и прочее, состоялось совещание, на котором был принят план летней кампании. Исход войны, вопреки железной воле «аккумулятора германского народа», по-прежнему решался на Востоке. Поэтому главными задачами, поставленными перед Вермахтом, было перехватить инициативу у недобитой по недоразумению Красной Армии, подло использовавшей в свою пользу стихийные силы природы - грязь, мороз, дороги, комиссаров, - окончательно уничтожить ее живую силу и лишить Советский Союз важнейших экономических центров.

Поскольку для наступления на всех стратегических направлениях, заложенных в бесславно почившем плане «Барбаросса», сил и средств уже не хватало, фюрер, руководствуясь прежде всего экономическими соображениями, решил сосредоточить усилия на южном крыле Восточного фронта. Здесь в ходе «главной операции» планировалось полностью захватить индустриальный Донецкий бассейн, пшеничные поля Кубани, нефтеносные районы Кавказа и перевалы через Кавказский хребет. На севере, «как только позволит обстановка», предстояло овладеть Ленинградом и установить связь с финнами, на центральном участке фронта - вести сковывающие действия минимальными силами. Москва, как цель наступления, пока отпадала.

Считалось, что в случае успеха никакая англо-американская помощь не возместит И.В. Сталину утраченных ресурсов. В дальнейшем Гитлер предполагал создать против русских «Восточный вал» - гигантскую оборонительную линию, - чтобы затем через Ближний Восток и Северную Африку нанести удар по Англии. В захваченной части России следовало приступить к выполнению 30-летней программы колонизации «жизненного пространства», всемерно поощряя у арийцев стремление к переселению на Восток, «желание к увеличению дето-рождаемости», чувства своей расовой исключительности и исторической роли, ясного понимания примитивности «ненордической биологической массы», обреченной на частичное уничтожение, онемечивание, выселение в Сибирь.

Появление на Европейском ТВД американских войск ожидалось не ранее чем через год, поскольку все понимали: «Соединенные Штаты пребывали в начальной стадии мобилизации своих огромных ресурсов и занимались решением таких вопросов административного, экономического и политического характера, которые были совершенно незнакомы для народа США».

5 апреля 1942 года фюрером была подписана директива ОКВ № 41. Согласно этому документу, основной комплекс операций предстоящей кампании слагался из ряда последовательных взаимосвязанных и дополняющих друг друга глубоких ударов с обеспечением каждый раз «максимальной концентрации на решающих участках». Целью первой операции, получившей 7 апреля кодовое наименование «Блау», являлся прорыв из района Орла на Воронеж, откуда танковые и моторизованные дивизии должны были повернуть на юг и во взаимодействии с войсками, наступающими от Харькова, уничтожить силы Красной Армии между реками Дон и Северский Донец. Затем должно было последовать наступление двумя группами армий на Сталинград с взятием противника в «клещи» с северо-запада (вниз по течению Дона) и с юго-запада (вверх по течению Дона). Параллельно с продвижением подвижных войск для прикрытия их левого фланга из района Орла к Воронежу и далее по берегу Дона предстояло оборудовать мощные, насыщенные противотанковыми средствами позиции, для удержания которых предназначались соединения союзников Германии. И, наконец, поворот на Кавказ - к вожделенной нефти и маячившим на горизонте «индиям». Конечная цель «главной операции» 1942 года состояла в завоевании кавказских нефтяных промыслов.

Операция «Блау» должна была начаться в июне. До этого с целью создания благоприятных условий предполагалось провести наступательные операции с ограниченной целью - в Крыму и на изюмском направлении.

Получалась рискованная многоходовая комбинация, требовавшая постоянного маневрирования силами, организации их непрерывного взаимодействия и бесперебойного снабжения на большом удалении от «отечественной базы». Реализовать столь сложный план в тот период было под силу только Вермахту, да и у него «не срослось». Хотя, по мнению британского военного теоретика Б. Лиддел-Гарта, «это был тонкий расчет, который был ближе к своей цели, чем принято считать после его окончательной и катастрофической неудачи».

Добавим, что для Третьего рейха это был последний шанс выиграть или, по крайней мере, не проиграть Вторую мировую войну.

В советской Ставке после поражения немцев под Москвой партийный и военный генералитет был преисполнен самых решительных намерений. В первомайском приказе № 130 товарищ Сталин, «гениальный вождь и учитель партии, великий стратег социалистической революции, мудрый руководитель Советского государства и полководец», поставил перед Красной Армией конкретную задачу: «Добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев». Замысел на весенне-летнюю кампанию состоял в том, чтобы последовательно осуществить ряд стратегических операций на разных направлениях, заставляя противника распылять свои резервы, не позволяя ему создать сильную группировку ни в одном из пунктов, бить его «могучими ударами» и гнать на Запад без остановки. Начало разгрому Вермахта должны были положить намеченные на май удары Юго-Западного фронта на Харьков - Днепропетровск и вышибание немцев с Крымского полуострова. После этого на Льговско-Курском направлении переходили в наступление войска Брянского фронта. Затем наступала очередь Западного и Калининского фронтов ликвидировать ржевско-вяземскую группировку противника. В завершение - деблокада Ленинграда и выход Карельского фронта на линию государственной границы СССР: «Инициатива теперь в наших руках, и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера не могут сдержать напор Красной Армии. Недалек тот день, когда на всей советской земле снова будут победно реять красные знамена».

В Ставке правильно подсчитали, что Вермахт уже не способен вести крупные наступательные операции на всех направлениях, но ошибочно полагали, что главной целью Гитлера остается Москва. Даже после войны, имея на руках документы германского Генштаба, советские историки не посмели усомниться в прогнозах самого товарища Сталина: «Вопреки урокам зимней кампании, своей центральной и решающей задачей немецкое командование так же, как и в 1941 году, поставило захват Москвы с тем, чтобы вынудить Красную Армию к капитуляции и добиться таким образом окончания войны на Востоке». Поэтому большая часть сил действующей армии сосредоточивалась на Московском направлении, а 10 резервных армий были равномерно распределены по всему советско-германскому фронту.

Успехи военной промышленности позволили приступить к формированию танковых корпусов, а в мае началось создание таких мощных оперативных объединений, как танковые и воздушные армии. Однако именно май ознаменовал собой начало серии катастрофических поражений. Крупной неудачей обернулась Ржевско-Вяземская операция Калининского и Западного фронтов (от 29-й и 33-й армий остались одни лишь номера), в любанской «бутылке» началась агония 2-й ударной армии, войска Крымского фронта были разбиты стремительным контрнаступлением генерала Манштейна (44, 47, 51-я армии потеряли более 70 % личного состава и всю материальную часть). Войска Юго-Западного фронта (6, 57, 9-я армии), наступая на Харьков, сами влезли в «мешок» как раз тогда, когда немцы затеяли его ликвидацию. Общие людские потери Красной Армии в первом полугодии 1942 года составили более 3,2 миллиона командиров и красноармейцев, то есть 60 % ее среднесписочной численности, причем 1,4 миллиона - потери безвозвратные. Потери Германии убитыми и пропавшими без вести на всех театрах за этот же период достигли 245,5 тысячи солдат и офицеров; сухопутные силы, согласно записям в дневнике начальника штаба ОКХ генерал-полковника Ф. Гальдера, потеряли на Восточном фронте 123 тысячи человек убитыми и 346 тысяч ранеными - 14,6 % от средней численности 3,2 миллиона.

Таким образом, к середине июня германское командование сумело создать благоприятные предпосылки для стратегического наступления Вермахта.

Для достижения намеченных целей Германия и ее союзники сосредоточили на южном крыле Восточного фронта 94 дивизии, в том числе 10 танковых и 8 моторизованных. В их составе имелось 900 тысяч человек, 1260 танков и штурмовых орудий, более 17 000 орудий и минометов, поддерживаемых 1200 боевыми самолетами 4-го воздушного флота. Из них 15 дивизий находились в Крыму.

Армейская группа под командованием генерала фон Вейхса в составе 2-й полевой и 4-й танковой немецких, а также 2-й венгерской армий во взаимодействии с 6-й армией генерала Паулюса были нацелены на проведение операции «Блау». Ее замысел сводился к нанесению двух ударов по сходящимся направлениям на Воронеж. В результате предполагалось окружить и разгромить советские войска западнее города Старый Оскол, выйти к Дону на участке от Воронежа до Старой Калитвы, после чего 4-я танковая и 6-я армии должны были повернуть на юг, в сторону Кантемировки - в тыл главным силам Юго-Западного фронта маршала С.К. Тимошенко (21, 28, 38-я, остатки 9-й и 57-й армий).

Второй ударной группе - 1-я танковая и 17-я полевая армии - из района Славянска предстояло прорвать советский фронт и ударом на Старобельск, Миллерово завершить окружение войск Юго-Западного и Южного фронтов.

В 6 00-км полосе от Орла до Таганрога группе армий «Юг» фельдмаршала фон Бока противостояли войска Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов, в составе которых насчитывалось 74 дивизии, 6 укрепленных районов, 17 стрелковых и мотострелковых, 20 отдельных танковых бригад, 6 танковых корпусов - 1,3 миллиона человек, не менее 1500 танков. Авиационное прикрытие обеспечивали 1500 самолетов 2, 8 и 4-й воздушных армий и двух дивизий АДД.

Согласно плану, который, кстати, случайно попал в руки советского командования, но был воспринят им как преднамеренно подброшенная дезинформация, группа «Вейхс» при поддержке 8-го авиакорпуса нанесла внезапный удар из района Щигры в стык 13-й и 40-й армий Брянского фронта. В центре, вдоль железной дороги Курск - Воронеж, рвалась к Дону 4-я танковая армия генерала Гота, имевшая в своем составе 3 танковые (9, 11, 24-я) и 3 моторизованные (3, 16-я и «Великая Германия») дивизии. Южнее 2-я венгерская армия - 9 пехотных и 1 танковая дивизии - наступала на Старый Оскол. Северный фланг ударной группировки прикрывал 55-й армейский корпус 2-й немецкой армии.

В первый же день немцы вклинились в советскую оборону на 15 км; на второй «панцеры» разгромили штаб 40-й армии, полностью дезорганизовав ее управление, и вышли на оперативный простор. С 29 июня командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант Ф.И. Голиков пытался ликвидировать прорыв фланговыми ударами пяти танковых корпусов (1, 4, 24, 17, 16, 24-й) и отдельных танковых бригад, но действовал в лучших традициях лета 1941 года. Корпуса вступали в сражение с ходу, по частям, несогласованно по времени, без разведки, без взаимодействия с другими родами войск, без связи друг с другом и вышестоящими штабами. Поодиночке они и были разбиты.

30 июня перешедшие в наступление из района Волчанска войска 6-й армии генерала Паулюса, имевшей в составе 40-го танкового корпуса две танковые (3-ю, 23-ю) и 29-ю моторизованную дивизии, при поддержке 4-го авиакорпуса «неожиданно быстро» прорвали советскую оборону на стыке 21-й и 28-й армий Юго-Западно-го фронта и за три дня продвинулись до 80 км. 3 июля они встретились у Старого Оскола с венгерскими частями, замкнув кольцо окружения вокруг шести советских дивизий. После этого главные силы Вейхса устремились к Воронежу, Паулюса - на Острогожск, охватывая правый фланг 28-й армии генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева.

5 июля 6-я армия левым крылом форсировала реку Тихая Сосна, а дивизия «Великая Германия» и 24-я танковая дивизия ворвались в Воронеж. Вечером того же дня из Ставки фюрера последовал категорический приказ приостановить штурм города, вывести подвижные соединения из уличных боев и направить их на юг, в коридор между Доном и Северским Донцом.

В то время как Гитлер заявил на совещании, что взятие Воронежа для него не имеет значения, Сталин, опасаясь, что немцы начнут отсюда обходное движение в тыл Москвы, именно этому направлению уделял особое значение. Из резерва Ставки к Дону выдвигались 3-я и 6-я резервные армии, переименованные соответственно в 60-ю и 6-ю (13 свежих стрелковых дивизий). Одновременно готовился мощный контрудар силами 5-й танковой армии (2, 11, 7-й танковые корпуса, 19-я отдельная танковая бригада, 340-я стрелковая дивизия). В район Ельца была передислоцирована 1-я истребительная авиационная армия резерва Ставки (230 самолетов). Для «оказания помощи в организации обороны Воронежа» из Москвы примчались начальник Генерального штаба А.М. Василевский, его заместитель Н.В. Ватутин, начальник Главного автобронетанкового управления Я.Н. Федоренко.

Утром 6 июля 5-я танковая армия попыталась ударом с севера перехватить коммуникации Гота и сорвать переправу противника через Дон. К этому времени 4-я танковая армия уже поворачивала на юг, а на ее месте фронтом на север окапывалась инфантерия 2-й полевой армии. Как и прежде, советские корпуса вводились в бой поочередно, с ходу, без подготовки, на широком фронте. Немецкая пехота при содействии 9-й и 11-й танковых дивизий неорганизованные атаки русских успешно отбила. На этом 5-я танковая армия, на четыре дня задержавшая соединения Гота, прекратила свое существование и была расформирована.

Брешь между Брянским и Юго-Западным фронтами достигла 300 км в ширину и до 170 км в глубину. 7 июля был образован Воронежский фронт, в состав которого вошли 60, 40, 6-я общевойсковые, 2-я воздушная армии, 4, 17, 18, 24-й танковые корпуса, получившие задачу «прочно закрепиться» и во что бы то ни стало удержать восточный берег Дона. На противоположном берегу с аналогичными намерениями занимали оборону венгры.

Ближайшая задача наступления была выполнена. За девять дней сражения советские потери составили 162 тысячи человек. По немецким данным, было захвачено в плен 73 тысячи красноармейцев и уничтожено 1200 танков.

Группа армий «Юг» 7 июля разделилась на две части. Фельдмаршал фон Бок принял группу «Б», в состав которой вошли 4-я танковая, 2-я и 6-я полевые, 2-я венгерская и 8-я итальянская армии. Они должны были продолжить наступление, одновременно организовав оборону на рубеже реки Дон. Вновь созданное командование группы «А» приняло под свое начало 17-ю полевую и 1-ю танковую армии. На фельдмаршала Листа возлагалось руководство операциями по наступлению на Сталинград с юго-запада.

Первая половина июля 1942 года прошла под звуки фанфар в честь побед германского оружия.

В Северной Африке немецко-итальянские войска нанесли поражение 8-й британской армии и захватили Тобрук. Танковый корпус генерала Роммеля, пройдя по пустыне 600 км, вышел к Эль-Аламейну - железнодорожной станции, расположенной в 100 км от Александрии. Сражение за Египет достигло своей наивысшей точки. Английский флот вынужден был уйти в Красное море. В английских штабах уже были отработаны планы отступления 8-й английской армии в Палестину в случае, если ей не удастся удержать дельту Нила.

1 июля пал Севастополь, в немецких руках оказался весь Крымский полуостров - база для флота, аэродром для авиации и плацдарм для прыжка на Кавказ. Соответственно, для участия в боевых действиях на юге высвободилась 11-я армия Манштейна, которому по такому случаю было присвоено звание фельдмаршала. После отдыха и пополнения армию предполагалось перебросить через Керченский пролив на Таманский полуостров (операция «Блюхер»).

В Атлантике «волчьи стаи» гросс-адмирала Денница ежемесячно топили союзнических судов на 700–800 тысяч тонн.

На Севере немецкие подводные лодки и авиация разгромили конвой PQ-17. Из 34 транспортов, следовавших из Исландии в порт Архангельск, было потоплено 23. На дне Баренцева моря оказалось 3350 автомашин, 430 танков, 210 самолетов и около 100 тысяч тонн грузов. Уничтожение конвоя в Берлине расценили как крупную победу, эквивалентную разгрому 100-тысячной армии. Последствия были еще более тяжелыми: по требованию британского адмиралтейства поставки военных материалов в СССР по Северному пути, связанные с «неоправданным риском», были приостановлены почти на полгода. Попытки организовать снабжение Советского Союза через Персидский залив срывались ввиду низкой пропускной способности южных портов, отсутствия на Среднем Востоке хоть чего-нибудь похожего на дорожную сеть, нехватки транспортных средств, а также необходимости обеспечивать потребности находившихся в Иране и Ираке английских войск. 15 тысяч тонн грузов в месяц - это все, что перепадало русским летом 1942 года.

На южном крыле Восточного фронта тем временем разворачивался второй этап летнего наступления Вермахта.

Вечером 7 июля 40-й танковый и 8-й армейский корпуса армии Паулюса, развивая наступление вдоль правого берега Дона, заняли Россошь, перерезали железную дорогу Москва - Ростов, а на следующий день овладели плацдармами на южном берегу реки Черная Калитва. Сюда же, за реку, откатывались «слабоуправляемые части» 21-й и 28-й армий Юго-Западного фронта. 8 июля 1-я танковая армия генерала фон Клейста нанесла удар из района Славянска через Северский Донец в общем направлении на Миллерово, а 17-я генерала Руоффа от Артёмовска - на Ворошиловград.

Штаб Тимошенко не ориентировался в обстановке и все больше терял управление войсками. 9 июля командарм-38 генерал-майор К.С. Москаленко, не имея связи с вышестоящим командованием, принял самостоятельное решение завернуть правый фланг армии фронтом на север, чтобы организовать оборону в районе Кантемировки, но 40-й танковый корпус фон Швеппенбурга уже обходил Кантемировку с востока. К исходу 11 июля основные силы Юго-Западного фронта, охваченные с северо-востока и востока и атакованные с запада танковой армией Клейста, оказались вынуждены вести тяжелые бои южнее и юго-западнее Кантемировки. Передовые части 40-го танкового корпуса достигли станицы Боковская на реке Чир. Сутки спустя 1-я танковая армия, имея в авангарде группу Маккензена (16, 22, 14-я танковые, 60-я моторизованные дивизии), на широком фронте переправилась через реку Айдар южнее Старобельска и устремилась на Миллерово, где наметилась встреча с частями 4-й танковой армии, 17-я армия своим левым флангом приблизилась к Ворошиловграду.

Юго-Западный фронт, перед началом операции «Блау» имевший численность 610 тысяч человек, потерял 233 тысячи, был расчленен на отдельные группы войск и фактически развалился. 12 июля Ставка приняла решение о его упразднении. Части 28, 38, 9-й армий передавались Южному фронту генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского (37, 12, 18, 56, 24-я армии), которому ставилась задача остановить наступление противника. Правда, передавать было нечего, да и не получилось - разбитые вдребезги армии под давлением обстоятельств перемещались по собственным траекториям, а маршал Тимошенко ничего не мог ответить на вопрос Москвы: «Куда девались эти дивизии?» Обескровленные соединения 28-й и 38-й армий «неорганизованной и неуправляемой массой» прорывались на северо-восток, 9-я армия откатывалась на юг. Одновременно началось формирование Сталинградского фронта, в состав которого должны были войти 63, 62, 64-я (бывшие 5, 7, 1-я резервные - 19 дивизий, более 200 тысяч человек), 21-я армии, а также 28, 38 и 57-я, от которых остались одни штабы. Новый фронт получил задачу: прочно оборонять рубеж по реке Дон от Павловской до Клетской, далее по линии Клетская, Суровикино, Суворовский, Верхнекурмоярская и не допустить выхода противника к Волге.

Командующий Южным фронтом генерал-лейтенант Р.Я. Малиновский первоначально решил остановить немецкие войска на рубеже Миллерово, Петропавловск, Черкасское, но поздно… поздно… Противник опережал в темпе. Генерал Гальдер 12 июля с удовлетворением записывал: «В полосе операций на юге складывается вполне соответствующая замыслам картина».

Однако уже на следующий день Гитлер начал импровизировать и ломать без того хрупкий план. Решив, что главные силы Тимошенко, спасаясь от германских «клещей», отступают на юг, фюрер задумал устроить грандиозный «котел» севернее Ростова. С этой целью 13 июля он приказал обеим танковым армиям ускоренным маршем двигаться к устью реки Северский Донец и поворотам на запад вдоль Дона отрезать русских от переправ, а затем уничтожить противника совместно с 17-й армией. При этом 1-й танковой армии предстояло еще раз форсировать Донец. 4-я танковая армия была переподчинена группе армий «А». Таким образом, наступление танковых и моторизованных дивизий на Сталинград откладывалось, на восток продолжала продвигаться лишь 6-я полевая армия, у которой к тому же в пользу Гота отобрали 40-й танковый корпус. Одновременно был смещен со своего поста фельдмаршал Бок, а на его место назначен генерал Вейхс.

15 июля немецкие танковые корпуса встретились восточнее Миллерово. Соединения 24-й армии генерал-лейтенанта И.К. Смирнова, выдвигаемой из резерва Южного фронта, пытались разомкнуть внешнее кольцо окружения, но были разбиты и отброшены к Каменску ударами подвижных частей. В этот день Ставка приказала немедленно отвести войска Южного фронта за Дон и во взаимодействии с 51-й армией Северо-Кавказского фронта организовать прочную оборону по южному берегу реки на участке от Батайска до Верхнекурмоярской. Оборона Ростовского укрепрайона с севера была поручена 56-й армии генерал-майора А.И. Рыжова. 17 июля войска Руоффа взяли Ворошиловград, танкисты Клейста форсировали Северский Донец в обратную сторону и заняли плацдарм в районе Каменска-Шахтинского. Моторизованные дивизии Гота достигли Дона восточнее устья Донца. Они должны были форсировать реку, чтобы затем, повернув на запад, выйти по южному берегу в тыл Ростовской позиции. В это время в лесу под Винницей, куда вместе с Гитлером переместился Генеральный штаб, Гальдер, сомневаясь в наличии крупных сил русских в уготовленной ловушке, решительно возражал против «бессмысленного сосредоточения сил вокруг Ростова» и предлагал, не теряя дорогого летнего времени и драгоценного топлива на пустые маневры, перейти, наконец, к Сталинградской операции. Чуть позже генерал напишет: «Даже дилетанту становится ясно, что под Ростовом стянуты все подвижные силы, неизвестно зачем…»

20 июля 1-я танковая армия Клейста нанесла удар от Каменска на Новочеркасск. Через сутки из района севернее Таганрога в наступление на Ростов перешел 57-й танковый корпус генерала Кирхнера. Армия Гота захватила плацдармы на южном берегу Дона в районах Константиновской и Цимлянской. Атака Ростовского укрепленного района началась 22 июля; 23-го - дивизии 3-го танкового корпуса ворвались в город. Но показательного «котла» не получилось - армии Малиновского, где планомерно, а где и бегом, ушли за Дон.

Войска трех советских фронтов избежали окружений, подобных киевскому или харьковскому, но начиная с 28 июня потеряли 568 тысяч человек (из них 370 тысяч безвозвратно), 2436 танков, 13 716 орудий и минометов, 783 боевых самолета, почти полмиллиона единиц стрелкового оружия. Безвозвратные потери Вермахта за месяц боев на всех ТВД составили 37 тысяч солдат и офицеров (на всем Восточном фронте - 22 тысячи), 393 танка и штурмовых орудия.

Стратегический рубеж Красной Армии на юге оказался прорванным на глубину 150–400 км, что позволяло противнику развернуть наступление в большой излучине Дона на Сталинград. Однако в этот момент, как гром среди ясного неба, грянула директива № 45 «О продолжении операции «Брауншвейг».

Гитлер убедил самого себя, что теперь уж русские точно находятся на пределе своих сил, и счел возможным изменить план кампании.

Основополагающим пунктом операции «Блау» (с 30 июня - «Брауншвейг») являлось стремительное наступление групп армий «Б» и «А» на Сталинград и окружение отступающих советских войск. Вслед за этим должно было начаться наступление на Кавказ. Однако Гитлер так торопился захватить грозненскую и бакинскую нефть, что решил провести эти операции одновременно. Вопреки возражениям Гальдера фюрер перенацелил обе танковые армии на южное направление и забрал у Паулюса 40-й танковый корпус. Из подвижных соединений в 6-й армии осталась только одна моторизованная дивизия.

Гитлер опасался, что, бросив основные силы на Сталинград, он нанесет удар по пустому месту и зря потеряет время. В подписанной 23 июля директиве он утвердил «роковое решение»: вместо первоначально предусмотренных эшелонированных операций приказал провести два одновременных наступления по расходящимся направлениям - к Волге и на Кавказ.

Войска получили новые задачи, новые сроки и никаких подкреплений. Более того, посчитав, что имеющихся сил вполне достаточно для окончательного разгрома русских на южном крыле, фюрер две моторизованные («Адольф Гитлер» и «Великая Германия») и две пехотные дивизии из состава группы армий «А» перебросил во Францию и группу армий «Центр», две танковые дивизии (9-ю и 11-ю) - в группу армий «Центр». Армия Манштейна отправлялась штурмовать Ленинград. Всего к концу июля с главного направления было снято 11 немецких дивизий. Наконец, командованию армии резерва надлежало как можно быстрее укомплектовать и направить на Запад три новые пехотные дивизии - в ущерб пополнению Восточного фронта.

Если 28 июня в составе группы армий «Юг» на фронте протяженностью 800 км было сосредоточено 68 немецких дивизий и 26 дивизий союзников, то к 1 августа для выполнения новых задач имелось 57 немецких и 36 союзных дивизий. Линия фронта на этот момент составляла уже около 1200 км. Номинально общее число соединений осталось неизменным, однако сами немцы вполне резонно считали боевую мощь итальянской, румынской или венгерской дивизии равной половине немецкой. Этим силам предстояло теперь захватить и удержать полосу в 4100 км. Не говоря о трудностях подвоза и снабжения, которые должны были неизбежно возникнуть, стратегическая цель уже никоим образом не соответствовала наличным средствам.

«23 июля, - пишет генерал Дёрр, - по-видимому, можно считать днем, когда Главное командование германской армии ясно показало, что оно не следует классическим законам ведения войны и вступило на новый путь, который был в большей степени продиктован своеволием и нелогичностью Гитлера, чем рациональным реалистическим образом мыслей солдата».

Генерал Гальдер открыто выступил против очередного «гениального озарения». Взаимоотношения между Верховным главнокомандующим и начальником Генерального штаба ОКХ накалились до предела. Как всякий диктатор, Гитлер не доверял генералам, имевшим привычку самостоятельно мыслить и «не обученным безоговорочному повиновению», особенно в таком важном деле, как ведение войны. Конкретно Гальдера, постоянно встревавшего в большую стратегию со своими предостережениями и академическими суждениями, он за глаза обзывал тупицей, а его штаб - «гнездом заговорщиков и предателей». Гальдер стойко ненавидел фюрера и не раз мысленно примерял на него «деревянный бушлат». В конце концов генерал высказал все, что думал об умении фюрера руководить военными действиями, а Гитлер в бешенстве велел ему заткнуться. Повышенную раздражительность участников спора придворный доктор Морель объяснял вредным для здоровья континентальным климатом Винницы.

Итак, основные усилия были нацелены на завоевание Кавказа. Но уже 26 июля армия Паулюса в первый раз завязла в обороне Сталинградского фронта. Еще через пять дней Гитлер приказал вернуть 4-ю танковую армию группе армий «Б». С этого момента две примерно одинаковые немецкие группировки наступали под прямым углом друг к другу. В дальнейшем фюрер перебрасывал войска по своему усмотрению. Словно буриданов осел, он никак не мог сделать выбор между двумя «охапками сена». Перманентные изменения утвержденных планов дезорганизовывали и без того нелегкую работу служб снабжения.

Дальнейшее известно: немецких сил, вкупе с союзниками, не хватило ни на одном из направлений. Гитлеру пришлось бросать все новые дивизии под Сталинград, но русские делали это быстрее. В итоге Паулюс втянулся во «всепоглощающую воронку», в которой погибла вся его армия. Клейст застрял на Кавказе, а чуть позже еле унес оттуда ноги. Русские выиграли гонку за время, хотя все висело на волоске.

Но, честно говоря, непонятно, как можно было продуть Сталинградскую битву. Можно предположить, что фюрер был агентом влияния Коминтерна. Ведь все было просчитано до мелочей, просчитано верно, это подтвердили три безукоризненно проведенных этапа летней кампании. Сталинград лежал буквально на блюдечке. Надо было только продолжать выигрывать в темпе или, как сформулировал Гальдер еще в период планирования, «русские должны бросать свои силы вдогонку нашим». Все могло быть совсем по-другому. Примерно так.

14 июля в пятом часу пополудни Гитлер допил любимый ромашковый чай с кнедликами, откинулся на спинку стула и очень интеллигентно сказал: «Знаете, Франц Максимилианович, вы меня убедили. Давайте не будем форсировать события».

Утром 15 июля 4-я танковая армия (24, 48-й танковые, 4-й армейский корпуса), вернув 40-й танковый корпус в подчинение генерала Паулюса, из района северо-восточнее Миллерово начала движение на восток, к Сталинграду. Впереди до самого горизонта лежала выгоревшая степь, изрезанная балками и речушками, - и никаких признаков русских. Севернее, в том же направлении, не встречая сопротивления, прикрываясь с левого фланга Доном и заслонами 29-го армейского корпуса, со средним темпом 30 км в сутки, пылили колонны 6-й полевой армии. «Сегодня 50 градусов жары, - записывал унтер-офицер артполка 297-й пехотной дивизии Алоиз Хеймессер. - Вдоль дороги в обмороке лежат пехотинцы, на протяжении километра я насчитал 27 человек». Танковый корпус Швеппенбурга, втихомолку поругивая штабных стратегов, снова развернулся на 90 градусов. 1-я танковая армия (3-й танковый, 44, 51-й армейские корпуса) продолжала катиться на юг, глубоко охватывая правое крыло Малиновского. В левое крыло, от Таганрога, ударили 57-й и 14-й танковые корпуса.

В ночь на 16 июля войска Южного фронта начали отход на указанный Ставкой рубеж. Днем армия Клейста заняла Тацинскую. Альфред Риммер, солдат мотопехотного полка 16-й танковой дивизии, писал в дневнике: «В 6 часов выступили. Проехали 170 километров. Дорога отступления русских, по которой мы ехали, ясно показывает бесплановое дикое бегство их. Все, что было для них обузой в бегстве, они бросили: пулеметы, минометы и даже «адское орудие» с 16 зарядами калибром в 10 см, которое заряжается и стреляет электричеством». 40-й танковый корпус (3, 23-я танковые, 29-я моторизованная, 100-я егерская дивизии) форсировал реку Чир у станиц Боковская и Чернышевская и вступил в бой с передовыми отрядами русских. Сутки спустя 48-й (24-я танковая, мотодивизия «Великая Германия») и 24-й (14-я танковая, 3, 16-я моторизованные дивизии) корпуса 4-й танковой армии достигли реки Цимла в ее верхнем течении.

К этому времени в излучине Дона, совершив от Сталинграда 100-км марш в пешем строю, успела развернуться только 62-я армия под командованием генерал-майора В.Я Колпакчи. Рубеж обороны для нее был выбран неудачно: на открытой танкодоступной местности без учета естественных преград, которые можно было бы усилить инженерными заграждениями и сделать их труднодоступными для наступающей стороны, «позиции были размещены в голой степи, открыты для наблюдения и просмотра их как с земли, так и с воздуха». Впрочем, ни мин, ни иных средств заграждения в наличии не имелось, потому бойцы просто копали в чистом поле ямки, называемые одиночными стрелковые ячейками. В состав армии, имевшей общую численность 81 тысяча человек, входили 6 стрелковых дивизий, 4 курсантских полка военно-пехотных училищ, 6 отдельных танковых батальонов (250 танков), восемь артиллерийских полков РГК. Пять дивизий первого эшелона растянулись в нитку с севера на юг от Клетской до Нижне-солоновского на фронте почти в 130 км, далее - до Верхнекурмоярской зияла 50-км дыра. Одна стрелковая дивизия находилась во втором эшелоне у железной дороги на Сталинград. По одному стрелковому полку со средствами усиления было выделено от каждой стрелковой дивизии в передовые отряды, выдвинутые на удаление 60–80 км от главных сил с целью найти и «прощупать» противника.

64-й армия, которая перебрасывалась из района Тулы (отчего-то без сформировавшего ее командарма), едва приступила к выгрузке на нескольких станциях вдали от линии фронта. Как вспоминает заместитель командующего В.И. Чуйков, 17 июля он получил от штаба фронта директиву в течение двух суток развернуть армию на фронте от Суровикино до Верхнекурмоярской, сменив здесь левофланговые дивизии генерала Колпакчи, и встать в жесткую оборону:

«Задача, поставленная директивой, была явно невыполнимой, так как дивизии и армейские части еще только выгружались из эшелонов и направлялись на запад, к Дону, не боевыми колоннами, а в том составе, как они следовали по железной дороге. Головы некоторых дивизий уже подходили к Дону, а их хвосты были на берегу Волги, а то и в вагонах. Тыловые же части армии и армейские запасы вообще находились в районе Тулы и ждали погрузки в железнодорожные вагоны.

Войска армии нужно было не только собрать после выгрузки из эшелонов, но и переправить через Дон, преодолев пешим маршем 120–150 километров…

Я зашел к начальнику оперативного отдела штаба фронта полковнику Рухле и, доказав невозможность выполнить директиву в установленный срок, попросил его доложить Военному совету фронта о том, что 64-я армия может занять оборонительный рубеж не раньше 23 июля.

При такой плотности построения у советской стороны не было никаких шансов выдержать сильный удар противника, тем более удар подвижных соединений. Абсолютное большинство личного состава резервных армий не имело боевого опыта. Тем не менее «настроение в штабе 62-й армии было приподнятое». Дело в том, что командование Сталинградского фронта, довольно оптимистично оценивая ближайшие перспективы, полагало свое направление вспомогательным и в донесении в Генштаб прогнозировало, что главный удар «противник будет наносить в нижнем течении р. Дон с целью прорыва на Северный Кавказ».

С утра 18 июля корпус фон Швеппенбурга из района Перелазовский нанес удар по правому флангу 62-й армии. Сутки спустя танки разгромили штабы 192-й и 184-й стрелковых дивизий в районе Верхне-Бузиновки и вышли к Дону у Каменской. Немецкая авиация, обеспечивая действия наземных войск, абсолютно господствовала в воздухе. На левом фланге соединения 4-й танковой армии развеяли по ветру 196-ю стрелковую дивизию, вышли к устью реки Чир и захватили плацдарм на северном берегу. 20 июля «клещи» сомкнулись, западнее Калача образовался «котел» для четырех советских дивизий и 40-й танковой бригады. Их остатки, бросая артиллерию и технику, мелкими группами просачивались из окружения на восток.

Путь на Сталинград фактически был открыт. Однако дальнейшее продвижение затруднялось нехваткой горючего и значительным отставанием пехоты. Следующие четыре дня немцы потратили на зачистку территории в малой излучине Дона, накопление запасов и перегруппировку сил.

В полосе группы армий «А» армия Руоффа 17 июля захватила Ворошиловград и развивала наступление на Ростов. Пехотные корпуса Клейста отразили деблокирующий удар 24-й армии на рубеже Северского Донца, а 3-й танковый корпус (22, 16-я танковые, 60-я моторизованная дивизии) генерала Маккензена 20 июля переправился через Дон южнее Цимлянской. 24 июля пал Ростов, 26-го, форсировав реку, 125-я и 73-я пехотные дивизии после ожесточенных боев захватили Батайск, рядом, у Аксайской, еще один плацдарм создали 13-я танковая и 198-я пехотная дивизии.

На южном крыле советско-германского фронта назревала новая катастрофа. До Сталинграда немцам оставалось пройти по прямой примерно 70 км. На этом пути не было ни серьезных естественных преград, ни организованной обороны. На 200-км участке от Сиротинской до Верхнекурмоярской по левому берегу Дона у советского командования имелось шесть изрядно потрепанных, потерявших половину состава стрелковых дивизий 62-й армии, во главе которых был поставлен генерал-лейтенант А.И. Лопатин, а также четыре дивизии, две морские стрелковые и 137-я танковая бригады 64-й армии генерал-лейтенанта В.И. Чуйкова. В качестве средства оперативного реагирования их оборону «подпирал» восстановленный в новом составе 13-й танковый корпус (157 танков) полковника Т.И. Танасчишина - благо СТЗ продолжал бесперебойно поставлять на передовую новенькие «тридцатьчетверки». Северную дугу донской излучины от устья реки Медведица прикрывала завеса из шести дивизий 64-й армии генерал-лейтенанта В.И. Кузнецова, растянувшихся на 300 км (с шириной полос для каждой дивизии от 40 до 100 км), южную - четыре стрелковые и две кавалерийские дивизии 51-й армии генерал-майора Н.Я. Кириченко.

В резерве фронта имелись две стрелковые дивизии (18-я и 131-я), две танковые бригады (133, 131-я) и 3-й гвардейский кавалерийский корпус. 22 июля было принято решение о формировании на базе управлений 38-й и 28-й общевойсковых армий двух танковых армий смешанного состава - 1-й под командованием генерал-майора К.С. Москаленко и 4-й под командованием генерал-майора В.Д. Крюченкина, - в состав которых должны были войти 13, 28, 22, 23-й танковые корпуса, отдельные танковые бригады и стрелковые соединения. В городе находилось на переформировании еще 6 танковых бригад. Под Сталинград спешно перебрасывались резервы Ставки. В Саратове, Вологде, Горьком грузились войска 8, 2, 9-й резервных армий. С Дальнего Востока мчались эшелоны с 204, 126, 205, 321, 399, 422-й кадровыми стрелковыми дивизиями, правда, их прибытие ожидалось не ранее 27–28 июля. В связи со стремительно ухудшающейся ситуацией городской Комитет обороны принял постановление о подготовке к проведению спецмероприятий - минированию и уничтожению промышленных предприятий, узлов связи, энергетического хозяйства, водопровода и других объектов.

Поражения и бесконечные отступления деморализо-вывали советские войска, подрывали их веру в победу, в способность военачальников дать отпор немцу. Особые отделы и отделения военной цензуры фиксировали рост пораженческих настроений и антисоветских высказываний со стороны бойцов и командиров: «Командовать не умеют, дают несколько приказаний, а потом их отменяют…», «Нас предали. Пять армий бросили немцам на съедение. Кто-то выслуживается перед Гитлером. Фронт открыт, и положение безнадежное», «Немецкая армия культурнее и сильнее нашей армии. Нам немцев не победить», «Тимошенко плохой вояка, и он гробит армию». 23 июля маршал С.К. Тимошенко, которого с мая 1942 года преследовали сплошные неудачи, был отстранен от командования Сталинградским фронтом. Его место не вовремя и не по способностям занял генерал-лейтенант В.Н. Гордов, прославившийся своим «матерным управлением». В этот же день появился сталинский приказ № 227: «Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн стали в ход. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше - значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону…»

Тем временем Паулюс основные силы 6-й армии (40-й танковый, 8-й, 17-й армейские корпуса) сосредоточил у Вертячего, для форсирования Дона в самой восточной части излучины. Справа, у Калача, должна была наносить вспомогательный удар 71-я пехотная дивизия. Главные силы 4-й танковой армии (48, 24-й танковые, 4-й армейский корпуса) изготовились к атаке в районе Верхнечирской, южнее железной дороги на Сталинград, на стыке 64-й и 62-й армий. План действий группы армий «Б» был прост: обе армии - 4-я танковая южнее, а 6-я армия севернее Сталинграда - наносили удар в направлении Волги, у реки поворачивали соответственно налево и направо и брали в «клещи» весь район Сталинграда с оборонявшимися в нем войсками.

Но первой 24 июля с плацдарма у Цимлянской перешла в наступление 1-я танковая армия, имевшая в своем составе две танковые, одну моторизованную и 6 пехотных дивизий. Главный удар Клейст наносил восточнее железной дороги Сальск - Сталинград с задачей выйти к Волге в районе Красноармейска. Немцы с легкостью разметали оборону 51-й армии и двинулись на северо-восток. Одновременно на линии Романовская - Ремонтная фронтом на юго-запад разворачивались четыре пехотные дивизии 6-го румынского корпуса. Уже 25 июля 22-я танковая дивизия овладела станцией Котельниково, а сутки спустя вышла к реке Аксай у станции Жутово. На юго-западном фасе Сталинградского оборонительного обвода советские части отсутствовали.

Для защиты этого направления было принято решение выдвинуть 13-й танковый корпус и две стрелковые дивизии со штабом 57-й армии. Танковые армии Москаленко и Крюченкина получили приказ нанести мощный контрудар в общем направлении на Верхнебузиновку, разгромить левое крыло армии Паулюса и отбросить его за Чир.

Однако 25 июля, при поддержке всего 4-го воздушного флота, немцы начали генеральное наступление. Пехота 6-й армии форсировала Дон по обе стороны от Вертячего, 4-й армейский корпус генерала Шведлера наладил переправу у Нижнечирской. В течение суток на плацдармы были переброшены значительные силы, а 27 июля в прорыв ринулись танковые корпуса. Неорганизованные контратаки советских танковых армий были отбиты с большими для них потерями. Все эти корпуса, бригады, дивизии, формально объединенные в армии, были разбросаны на значительном пространстве, не имели связи между собой, не были готовы к слаженным боевым действиям. У новоиспеченных командармов не было времени даже познакомиться с войсками, не говоря об отработке взаимодействия и управления. Механики-водители танков имели по 3–5 часов вождения, а сами танки, собираемые в спешке и с нарушением технологии, ломались еще до выхода на боевой рубеж. Оснащенность войск противотанковой и зенитной артиллерией можно назвать символической, гаубиц не было вообще, катастрофически не хватало стрелковых частей, и совершенно не видно было в воздухе «сталинских соколов». С.К. Москаленко с горечью вспоминает: «Вражеская авиация действовала группами по два-три десятка самолетов, появлявшихся над нами каждые 20–25 минут. Им, к сожалению, ничего не противопоставила наша 8-я воздушная армия, занятая, видимо, на других направлениях». Посему всякое передвижение советских войск в дневное время охватывал паралич «из-за сильного воздействия вражеской авиации».

К вечеру 28 июля передовые батальоны 3-й танковой дивизии пересекли междуречье и вышли к Волге в районе поселков Рынок, Латошинка севернее Сталинграда. Подходившие к городу с севера и северо-запада железнодорожные линии были перерезаны, река с этого момента не могла больше использоваться как водная магистраль. Немецкий капитан записывал в дневнике: «Мы смотрели на простиравшуюся за Волгой степь. Отсюда лежал путь в Азию, и я был потрясен».

В то же время танковые корпуса 4-й танковой армии взломали советскую оборону в центре и, отбивая контратаки со стороны Калача, достигли среднего городского обвода на реке Червлёная; 24-й танковый корпус фон Кнобельсдорфа повернул на север, 48-й танковый корпус Геймера нацелился на Бекетовку.

Танки Клейста после 150-км броска к Аксаю сутки простояли в ожидании горючки, но уже 28 июля они ворвались на станцию Абганерово, где снова были остановлены бригадами 13-го танкового корпуса. Справа веером на юго-восток разворачивались дивизии 51-го армейского корпуса фон Зейдлитца.

В эти дни авиация Рихтгофена неоднократно совершала массированные налеты на Сталинград, причалы и переправы. Город пылал, как гигантский костер. Были разрушены промышленные предприятия и жилые кварталы. На деревянные дома юго-западной окраины обрушился град зажигательных бомб, здесь все выгорело дотла. Коробки многоэтажек устояли, но перекрытия рухнули. Полыхали нефтехранилища и нефтеналивные суда. Нефть и керосин потоками стекали в Волгу и горели на ее поверхности.

Точно так же пылал и рушился Сталинградский фронт.

29 июля 14-й танковая дивизия встретилась в районе Гумрак с наступавшей с севера 23-й танковой дивизией, 48-й танковый корпус занял Бекетовку. На южном фасе танковые дивизии Маккензена, прикрывшись мотопехотой, ударили на Плодовитое и далее на север. К вечеру они ворвались в Красноармейск. Отсюда, с крутояра, возвышавшегося на 150 метров над уровнем реки, хорошо просматривался весь Сталинград, изгиб Волги с островом Сарпинский и Калмыцкие степи. Приказ генерала Гордова отходить из «мешка» на внутренний рубеж был отдан слишком поздно. Штаб фронта эвакуировался на левый берег Волги, в район хутора Ямы, а западнее и южнее Сталинграда образовалось сразу два «котла», в которых методично перемалывались войска четырех советских армий. С севера к ним безуспешно пытались пробиться и восстановить связь с городом дальневосточные дивизии, атаковавшие с ходу, по мере прибытия, без артиллерийской и авиационной поддержки - их подчинили штабу 21-й армии. Из письма рядового Я.А. Трушкова в родимый Уссурийский край: «Опишу бездарное наше положение. До фронта доехали с горем пополам, по приезде на второй день вступили в бой с немецкими танками и пехотой, и мы были разбиты вдребезги, немного осталось от дивизии…»

В принципе Паулюс свою задачу уже выполнил. Сталинград перестал играть роль крупного транспортного узла и кузницы оружия. Остановился тракторно-танковый СТЗ, завод «Красный Октябрь» прекратил давать броневую сталь, была пресечена транспортировка по Волге бакинской нефти. Немецкая авиация забросала реку минами на протяжении 400 км от Капмышина до Никольского. Окончательно закупорить водную артерию должны были батареи 88-мм пушек, разворачиваемые на западном берегу. При остром желании русских оборонять оставшиеся после бомбардировок развалины Сталинград можно было и не брать. Германское радио и так раструбило на весь мир о падении «знаменитого города на Волге, носящего имя Сталина». Но в том-то и дело, что оборонять его было некому.

В городе, кроме почти 400 тысяч гражданского населения, остались 10-я стрелковая дивизия НКВД, вооруженные отряды рабочих и милиции, а самым старшим воинским начальником - полковник А.А. Сараев. Заблаговременно город к обороне подготовлен не был: укрепления, заграждения, огневые точки отсутствовали, наспех сложенные на улицах баррикады выглядели несерьезно, боеприпасы и медикаменты были вывезены. 30 июля последовал решительный штурм с трех направлений, окончившийся прорывом дивизии «Великая Германия» к паромной переправе у Красной Слободы.

1 августа Паулюсу было присвоено звание генерал-фельдмаршала. Доктор Геббельс разразился речью о всемирно-историческом значении победы на Волге и путеводной звезде национал-социализма. Москва отозвала генерала Гордова, дальнейшая его судьба неизвестна.

В качестве асимметричного ответа Красная Армия попыталась, действуя по собственному плану, разгромить группу армий «Центр» или, на худой конец, 9-ю немецкую армию в Ржевско-Сычевском выступе. Однако серия наступательных операций, проведенных с 5 июля по 29 августа войсками Калининского, Западного, Брянского фронтов, закончилась потерей 300 тысяч бойцов, в том числе гибелью 39-й армии. На юге 30 июля были образованы два новых фронта: Донской под командованием К.К. Рокоссовского и Юго-Восточный, который возглавил генерал А.И. Еременко. Последний должен был организовать оборону по восточному берегу Волги и линии озер южнее Сталинграда. На долю Рокоссовского выпала задача преградить врагу путь на север.

«Мудрый полководец, с именем которого на устах шли в бой советские воины», по-прежнему полагал, что германская армия, наступая на Сталинград, совершала «сложный обходной маневр» с целью окружения Москвы. Немцы ударными темпами оборудовали глубокоэшелонированные позиции с учетом предстоящей зимовки, но им все равно «не верили»:

«Тов. Сталин своевременно разгадал план германского командования, пытавшегося создать впечатление, будто главной, а не второстепенной целью летнего наступления немецких войск является занятие нефтеносных районов Грозного и Баку. На самом деле главная цель состояла в том, указывал тов. Сталин, чтобы обойти Москву с востока, отрезать ее от волжского и уральского тыла и потом ударить на

Москву и тем самым закончить войну в 1942 году. По приказу Верховного Главнокомандующего тов. Сталина советские войска преградили врагу путь на север, в тыл Москве».

Советский Генштаб вводило в заблуждение наращивание сил противника в районе Сталинграда и его активные действия по улучшению своих позиций. В течение августа к Дону выдвинулась 8-я итальянская армия генерала Гарибольди. Итальянцы заняли участок от Павловская до устья реки Хопер. Не слишком надеясь на боеспособность союзников, германское командование не сняло занимавшие этот рубеж дивизии 29-го армейского корпуса, а включило их в состав итальянской и расположившейся выше по течению реки 2-й венгерской армий. Подтягивались румыны, которые должны были взять под охрану берег Волги, из резерва ОКХ на усиление 6-й армии передавался 11-й корпус генерала Штрекера. Кроме того, в начале августа Паулюс провел частную операцию в Северном направлении с целью отодвинуть линию фронта от Сталинграда. В результате были заняты позиции на внешнем обводе, проходившие по рекам Иловая и Бердия, захвачены Дубовка и десятки тысяч голов скота, скопившиеся у советских переправ. Немецкий десант высадился на острове Сарпинский, что позволило полностью взять под контроль движение по Волге.

Генерал Рокоссовский, как было заведено в советской военной науке, оборону вел активно. Из резерва в состав Донского фронта были переданы 24, 66, 1-я гвардейская армии, которые бросались с ходу в бой и поочередно, и все вместе. Однако рвать правильную оборону красные командиры еще не умели. Особый отдел фронта докладывал в столицу: «Руководящие работники штаба не верят в реальность своих же приказов и считают, что войска при теперешнем их состоянии не смогут прорвать оборону противника». Руководящие работники, в свою очередь, доносили: «Люди не обучены и совершенно не подготовлены, многие совершенно не умеют владеть винтовкой. Прежде чем воевать, надо новую дивизию хотя бы месяц обучать и подготовить. Командный состав, как средний, так и старший, тактически безграмотный, не может ориентироваться на местности и теряет управление подразделениями в бою». К вышесказанному остается только добавить, что красноармейцы Донского фронта пухли и умирали от голода. Бесплодные атаки продолжались до середины октября.

В Лондоне и Вашингтоне положение Советского Союза считали близким к краху. Впрочем, и над Британской империей небо было далеко не безоблачным. Танки Роммеля стояли на расстоянии одного броска от Александрии. Поражение Красной Армии создавало угрозу Ближнему и Среднему Востоку с севера. Уже 5 июля средневосточный комитет обороны докладывал в Лондон:

«Если кампания в России обернется для русских плохо, а вы не сможете направить нам своевременно необходимое количество подкреплений, то мы окажемся перед дилеммой:

а) либо наши войска или возможно большее количество наших баз и сооружений придется перевести из Египта на северный фланг, чтобы прикрыть иранские нефтепромыслы (а это означало бы потерю Египта);

б) либо нам нужно будет продолжать нашу нынешнюю политику и идти на риск потери иранских нефтепромыслов.

У нас нет сил, чтобы оборонять и то и другое, и если мы попытаемся выполнять обе эти задачи, то не выполним ни одной…

В наихудшем для нас случае следует ожидать возникновения угрозы для Северного Ирана к 15 октября, а если противник изменит свои планы и начнет движение через провинцию Анатолия, то нам нужно быть готовыми встретить эту опасность в Северной Сирии и Ираке к 10 сентября».

На этот доклад премьер ответил письмом, в котором сообщил, что подкрепления могут появиться только после разгрома Роммеля в Западной пустыне, а серьезная угроза Ираку вряд ли возникнет ранее весны 1943 года. 29 июля комитет начальников штабов еще раз подтвердил, что безопасность Среднего Востока обеспечивается в Киренаике. В случае непредвиденного развития ситуации следовало до последней возможности удерживать Абадан, «даже рискуя потерять район дельты Нила в Египте». Потерю Абадана можно было возместить только дополнительными поставками 13,5 миллиона тонн нефти, для чего требовалось найти 270 танкеров. В докладе комитета по контролю топливных ресурсов указывалось: «Потеря Абадана и Бахрейна привела бы к пагубным последствиям, так как вызвала бы резкое сокращение всех наших возможностей продолжать войну и, возможно, вынудила бы оставить ряд районов». Причем для защиты Ирана и Ирака имелись лишь три пехотные и одна моторизованная дивизии. Основные силы 9-й британской армии с июля 1941 года дислоцировались в Сирии в готовности отразить вражеские удары через Турцию.

Турецкое правительство отчаянно лавировало, пытаясь остаться вне мирового конфликта, сохранить суверенитет и независимость страны. В Анкаре вызывали беспокойство как притязания Рима на господство в Средиземном море, так и стремление Москвы контролировать Черноморские проливы. В 1940 году, несмотря на наличие британско-франко-турецкого союза, Турция объявила себя «невоюющим государством». Быстрый разгром Югославии и Греции, захват острова Крит германскими войсками весной 1941 года вывел их к границам Турции, создав реальную угрозу вторжения. В Берлине вдумчиво прорабатывались планы продвижения в Иран и к Суэцкому каналу через территорию Турции, с которой, кстати, был подписан договор о дружбе, независимо от ее согласия: «В случае, если Турция не перейдет на нашу сторону даже после поражения Советской России, удар на юг через Анатолию будет осуществлен против ее воли». Летом 1942 года в правящих кругах Турции неуклонно росло влияние прогерманской фракции, призывавшей «не упустить момента» и принять участие в дележе Советского Закавказья. Идеологи «Великой Турции» озаботились судьбой «азербайджанских тюрков» и прочих тюркских народов, живущих к востоку от Волги. Начиная с середины июля турецкие войска начали концентрироваться на восточной границе. Начальник Генштаба маршал Чакмак считал «вступление Турции в войну почти неизбежным».

Что касается арабских стран, то их население традиционно видело в англичанах колонизаторов, а в Гитлере - естественного союзника национально-освободительного движения. Стремясь обеспечить прочный тыл, в формально независимых Ираке, Иране, Сирии, Ливане англичане вынуждены были установить оккупационные режимы с марионеточными правительствами. На территории Палестины и Трансиордании «несознательные» бедуины развернули настоящую партизанскую войну, создавая угрозу стратегическому нефтепроводу Киркук - Хайфа. На северо-западе Ирана разгорался мятеж курдских племен. Антибританские настроения подогревала германская агентура. Для непосредственного вторжения на Средний Восток в штабе ОКВ было принято решение о развертывании корпуса особого назначения «Ф».

Нарастала угроза и с юга. Захват японцами в марте 1942 года Андаманских островов и Рангуна укрепил положение их войск в Бирме и создал угрозу вторжения в Индию. В первой половине апреля 1-й воздушный флот под командованием вице-адмирала Нагумо стремительным рейдом пяти авианосцев сорвал судоходство в Бенгальском заливе, разрушил портовые сооружения Коломбо и Тринко-мали, потопил все попавшиеся на пути английские корабли, в том числе авианосец «Гермес» и два тяжелых крейсера. Командующий Восточным флотом адмирал Сомервилл вынужден был отказаться от использования баз на Цейлоне и Мальдивских островах и отвести свои силы к восточному побережью Африки, чтобы сохранить контроль хотя бы за западной частью Индийского океана, через которую проходили конвои на Средний Восток. В начале июля японцы начали вторжение на Цейлон. Морское сражение у острова Мадагаскар закончилось уничтожением Восточного флота, в качестве основных боевых единиц имевшего в своем составе два авианосца и пять линкоров времен Первой мировой войны. Захват Цейлона позволял японцам установить господство в Индийском океане и нарушить коммуникации Великобритании, причем не только с Австралией и Индией, но и со Средним Востоком.

12 августа в Москву прилетел Уинстон Черчилль, чтобы лично сообщить товарищу Сталину пренеприятнейшее известие: второго фронта в Европе в 1942 году ожидать не следует. Военных поставок тоже пока не предвидится. 13 августа Сталин вручил британскому премьеру меморандум, в котором обвинил правительство Великобритании в том, что оно нанесло «моральный удар всей советской общественности» и разрушило планы советского командования, построенные из расчета на «создание на Западе серьезной базы сопротивления немецко-фашистским силам и облегчения таким образом положения советских войск». Далее утверждалось, что именно сейчас сложилась наиболее благоприятная ситуация для высадки союзников на континент, поскольку Красная Армия отвлекла на себя все лучшие силы Вермахта. Верховный прямо признал - Советский Союз стоит на грани поражения. Черчилль развел руками и убыл в Каир организовывать оборону британских владений. А советский

Вождь окончательно убедился, что англо-американские империалисты желают лишь ослабления и гибели «первого в мире пролетарского государства».

Гитлер еще не получил кавказской нефти, но уже лишил ее Сталина. Оставалось только «наложить руку на район нефтепромыслов».

Еще 23 июля фюрер подписал директиву № 45 на продолжение операции «Брауншвейг». Главная роль на этот раз отводилась группе армий «А», в состав которой передавалась 4-я танковая армия Гота, 11-я полевая армия Манштейна, итальянский альпийский корпус. Ближайшая задача фельдмаршала Листа состояла в окружении (путем захождения моторизованного левого крыла) и уничтожении советских войск южнее и юго-восточнее Ростова. В дальнейшем предстояло разделиться на три группировки. Одна должна была нанести удар вдоль Черноморского побережья, другая, усиленная горными частями, - на Армавир, Майкоп и кавказские перевалы. Конечная цель заключалась в выходе в районы Тбилиси, Кутаиси, Сухуми и овладении всем Восточным побережьем Черного моря. Одновременно еще одна группировка, составленная из танковых и моторизованных соединений, прорывалась на Грозный, Махачкалу с тем, чтобы в последующем ударом вдоль Каспийского моря овладеть Баку.

С выходом в Закавказье немцы захватывали последние базы Черноморского флота, которому оставалось только в очередной раз героически утопиться, устанавливали непосредственную связь с турецкой армией. В дальнейшем Гитлер надеялся вовлечь Турцию в войну на стороне Третьего рейха, а также создать условия для вторжения на Ближний и Средний Восток. После прорыва Терского рубежа германское командование планировало также развернуть военно-морские операции на Каспийском море с целью нарушения коммуникаций противника.

На долю группы армий «Б» выпадали более «скромные» задачи: организовать прочную оборону по реке Дон, а подвижными соединениями совершить экспедицию в Астрахань.

К началу нового наступление в группе армий «А» имелось 63 дивизии, в том числе 6 танковых, 4 моторизованные.

Войска Южного фронта генерала Р.Я. Малиновского (18, 12, 37, 9, 56-я общевойсковые, 4-я воздушная армии), прикрывавшие Кавказское направление, занимали на южном берегу Дона полосу шириной 320 км - от Батайска до Романовской. В составе номинально шести армий насчитывалось 27 стрелковых дивизий, 8 стрелковых, 5 танковых бригад, 2 укрепрайона и 14-й танковый корпус. При этом 56-я армия была выведена во второй эшелон для доукомплектования. Перед фронтом стояла задача ликвидировать прорвавшегося на левый берег противника и, восстановив положение, прочно удерживать занятые рубежи. После отхода фронта создалось весьма напряженное положение с материально-техническим обеспечением войск. Поспешное отступление потребовало срочной эвакуации материальных ценностей из угрожаемых районов. Железнодорожные пути были забиты эшелонами. По грунтовым дорогам от Дона до Кубани двигалось огромное количество автомобильного и гужевого транспорта, угоняемого скота, беженцев. Это в большой степени осложняло нормальное снабжение действующей армии, в которой остро ощущался недостаток боеприпасов и горючего.

Оборону от устья Дона по восточному берегу Азовского моря, Керченского пролива и по побережью Черного моря до Лазаревской обеспечивал Северо-Кавказский фронт маршала С.М. Буденного (47-я армия, 1-й отдельный стрелковый и 17-й кавалерийский корпуса, 5-я воздушная армия). Войска Закавказского фронта под командованием генерала армии И.В. Тюленева (44, 46, 45-я армии, 15-й кавалерийский корпус) обороняли побережье от Лазаревской до Батуми и далее по советско-турецкой границе. Часть сил фронта находилась в Северном Иране.

Оборона Кавказа с севера была подготовлена слабо. Несмотря на ряд ценнейших указаний из центра, никаких подготовленных рубежей создать не успели. Более-менее, используя передышку, окопались армии Малиновского. Во всей полосе Южного фронта моторизованные и танковые соединения врага под прикрытием и при поддержке авиации настойчиво расширяли захваченные плацдармы, сосредоточивая ударные группировки для дальнейшего наступления.

Наконец, 10 августа 17-я немецкая армия (57-й танковый, 5-й и 52-й армейские, 49-й горно-стрелковый корпуса), отбив все попытки противника ликвидировать плацдарм у

Батайска, перешла в наступление в общем направлении на Краснодар. Ожесточенные бои в полосе обороны 18-й армии генерал-лейтенанта Ф.В. Камкова продолжались весь день. Впрочем, для немцев они носили скорее сковывающий характер. Начальник оперативного отдела штаба ОКХ генерал Хойзингер специально напоминал начальнику штаба группы армий «А», чтобы генерал Руофф не нажимал на русских слишком сильно, «чтобы не принудить противника к отступлению прежде, чем он будет окружен продвигающимся вперед левым флангом группы армий».

11 августа с плацдарма у Константиновской нанесла удар на юг 4-я танковая армия Гота (24-й, 14-й танковые, 4-й армейский корпуса), а из района Ремонтная вдоль железной дороги на Тихорецк, - 1-я танковая армия Клейста (3-й танковый, 44-й, 51-й армейские корпуса). У Батайска на стыке двух советских армий в дело был пущен 57-й танковый корпус (13-я танковая дивизия и дивизия СС «Викинг») Кирхнера. В один день оборона Южного фронта была взломана во всей полосе, сутки спустя немецкие подвижные соединения продвинулись на глубину до 80 км. Генерал Малиновский принял решение в ночь на 13 августа отвести войска левого крыла фронта на рубеж, проходивший по южному берегу реки Кагальник и Манычскому каналу. Однако планомерного отступления не получилось, дивизии не смогли оторваться от противника и организованно отойти на указанные рубежи. К тому же, как указывает история 18-й армии, «этот рубеж в инженерном отношении не был подготовлен, а пересохшая степная речушка Кагальник не представляла серьезной преграды для наступавших дивизий противника. Советским войскам пришлось занимать оборону под ударами врага, поспешно строить оборонительные сооружение под его огнем». Маневр дезорганизовал войска, нарушил систему управления и связи. К концу дня 13 августа фронта уже не было, между советскими армиями образовались большие разрывы, войска оказались неспособными сдержать немецкий натиск и продолжали откатываться на юг. На ряде участков отступление превратилось в бегство. Танки Гота в это время овладели Егорлыкской, Клейста - захватили Пролетарскую.

Выход германских танковых и моторизованных соединений в Задонские и Сальские степи и на просторы Краснодарского края создал непосредственную угрозу их прорыва в глубь Кавказа. С целью объединить усилия советских войск Ставка решением от 14 августа подчинила все армии на этом направлении С.М. Буденному. Маршал, в свою очередь, разделил войска на две оперативные группы: Донскую на правом крыле и Приморскую на левом крыле Северо-Кавказского фронта. Донская группа, которую возглавил Р.Я. Малиновский, в составе 9, 37 и 12-й армий прикрывала ставропольское направление. Приморская группа генерала Я.Т. Черевиченко в составе 18, 56, 47-й армий, 1-го стрелкового и 17-го кавалерийского корпусов прикрывала краснодарское направление и Таманский полуостров. Фактически разгромленным, слабоуправляемым, испытывающим острую нехватку боеприпасов войскам Семен Михайлович поставил задачу разгромить и отбросить врага, во что бы то ни стало вернуть Батайск и восстановить положение по южному берегу Дона.

Немцы советских контрударов ждать не стали и продолжали наступление. К середине августа они вышли на рубеж Сальск, Белая Глина, Павловская. Отсюда 4-я танковая армия быстро продвигалась по двум направлениям: 14-й танковый корпус наносил удар на Тихорецк, Краснодар, 24-й танковый корпус - на Кропоткин, Армавир.

1-я танковая армия рвалась через степь к Ворошиловску, который пал 20 августа. Через день войска 4-й танковой армии форсировали Кубань, захватили Армавир и продолжали наступление на Майкоп. Моторизованные части Клейста развернули активные действия на рубеже Невинномысск - Минеральные Воды - Георгиевск. На этом Донская оперативная группа генерала Масленникова прекратила свое существование. От 9-й армии осталось только управление, от 37-й армии - разрозненные и деморализованные подразделения, 12-я армия оказалась отброшена на юго-запад и включена в состав Приморской группы войск, которая находилась в не менее тяжелом положении.

Основной удар армии Руоффа приняли на себя ослабленные 18-я и 56-я армии. Уже к моменту ликвидации Южного фронта лишенные управления дивизии Камкова беспорядочно отступали, не оказывая противнику серьезного сопротивления. Наиболее боеспособная, полностью укомплектованная 47-я армия Приморской группы находилась на Таманском полуострове в ожидании вражеского морского десанта, части 1-го отдельного стрелкового корпуса передислоцировались для занятия Краснодарского оборонительного обвода. Краснодар был захвачен немцами 24 августа. В этот же день советские части оставили Майкоп, а это уже первая нефть, к которой так стремился Гитлер. Начальник Генерального штаба итальянской армии маршал Кавальеро писал в дневнике: «За армиями Листа следуют 10 тысяч специалистов, которые должны после взятия Майкопа восстановить нефтяные скважины. Согласно подсчетам, для того чтобы снова пустить их в эксплуатацию, потребуется от 4 до 5 месяцев». На самом деле времени потребовалось меньше. Хотя запасы нефти и бензина были русскими заблаговременно вывезены, буровые скважины забиты, демонтированное оборудование удалось вывезти лишь частично, а минирование нефтепромыслов не производилось. Поэтому прошло чуть больше месяца до того момента, когда немцы начали качать майкопское «черное золото». Впрочем, нефть - это еще не топливо.

Из района Сталинграда фельдмаршал Паулюс, пока Рокоссовский преграждал ему путь на север, 16 августа ударил в диаметрально противоположном направлении - начался поход на Астрахань 40-го танкового и 8-го армейского корпусов. Закрывавшая путь на юг 57-я армия генерал-лейтенанта Ф.И. Толбухина состояла на тот момент из двух стрелковых дивизий и одной истребительной бригады, поэтому прорвать оборону немцам, имевшим две танковые и две моторизованные дивизии, труда не составило. После чего предстояло просто преодолеть походным маршем 400 км солончаковой степи. До самой Астрахани советских войск больше не было, не было их и в самом городе. Астраханский оборонительный обвод, созданный в спешке еще зимой и переданный под охрану местных органов власти, после весенних дождей и паводков находился в плачевном состоянии.

Операция «Эдельвейс» развивалась по плану с незначительным отставанием от графика, вызванным трудностями снабжения боевых частей. 26 августа дивизии Гота прорвались в район Ходыженской. Ударная группа 17-й армии - 57-й танковый и 52-й армейский корпуса - наступала на Горячий Ключ, 5-й армейский корпус - на Анапу, Новороссийск. Восемь пехотных дивизий 11-й армии Манштейна (54, 30-й армейские корпуса) приступили к форсированию Керченского пролива. Еще через три дня 16-я моторизованная дивизия вошла к морю у Туапсе, отрезав тем самым войска Северо-Кавказского фронта - 47, 56, 12, 18-ю армии. В окружении оказались 12 советских дивизий и 8 бригад - около 200 тысяч командиров и красноармейцев. Черноморский флот лишился своей передовой базы. Пока Манштейн и Руофф занимались ликвидаций «котла», генерал Гот повернул на юго-восток - вдоль шоссейной дороги Туапсе - Сочи - Сухуми.

Для защиты Грозного и Баку по приказу Ставки была сформирована Северная группа войск Закавказского фронта под командованием генерал-лейтенанта И.И. Масленникова, занявшая оборону по рекам Терек и Баксан. В группу вошли 44-я, 37-я и созданная заново 9-я армия - 11 стрелковых, 2 кавалерийские дивизии, 8 стрелковых, 1 танковая бригады. Против них действовала 1-я танковая армия Клейста (3-й, 14-й танковые, 44-й, 51-й армейские корпуса), в состав которой входили 3 танковые, 2 моторизованные, 7 пехотных дивизий. Проблемой Масленникова и его командармов являлось также наличие большого количества национальных формирований, из которых красноармейцы сотнями разбегались по домам или переходили к противнику. Среди немецких солдат распространялась инструкция об особом отношении к местному населению: «Особенности проживающих на Кавказе народов заставляют предупредить о недопустимости перегибов в отношении местного населения. Жители Кавказа в большинстве своем враждебны большевизму и стремятся освободиться от коммунистического насилия. Они видят в германском солдате естественного союзника, и разрушать их веру является преступлением перед германским народом».

Оборона Главного Кавказского хребта от Мамисонско-го перевала до побережья Черного моря была возложена на войска 46-й армии, которой командовал генерал-майор В.Ф. Сергацков - 5 стрелковых, 1 кавалерийская дивизии, 2 стрелковые и 1 танковая бригады. Против нее разворачивались восемь дивизий 49-го горнострелкового и итальянского альпийского корпусов.

45-я армия генерал-лейтенанта Ф.Н. Ремезова и 15-й кавалерийский корпус прикрывали государственную границу с Турцией и коммуникации в Иране. В районе Махачкалы спешно формировалась 58-я армия генерал-майора В.А. Хоменко в составе 4 стрелковых дивизий и 1 стрелковой бригады.

Дальнейший немецкий план сводился к тому, чтобы после небольшой перегруппировки приступить к непосредственному штурму Кавказа одновременно на трех направлениях. 17-я армия получила задачу во взаимодействии с 11-й армией захватить побережье Черного моря от Анапы до Поти и затем наступать на Батуми и Тбилиси. 4-я танковая армия должна была выйти вдоль побережья к Сухуми и далее продвигаться на Тбилиси. 49-му горнострелковому и итальянскому альпийскому корпусам предстояло преодолеть перевалы Главного Кавказского хребта. 1-я танковая армия получила задачу нанести удар из района Пятигорска на Орджоникидзе, Грозный, Махачкалу, Баку.

В конце августа сражение вспыхнуло с новой силой. Армия Клейста, захватив Моздок, форсировала Терек в полосе 9-й армии и прорвалась в Эльхотовские ворота - долину шириной 4–5 км, через которую пролегали дороги на Грозный и Орджоникидзе. Егеря генерала Конрада «неожиданно» заняли перевалы, большинство из которых оказались просто не заняты советскими войсками. Как вспоминает А.А. Гречко: «Существовала какая-то беспечность, порожденная, очевидно, неверием в способность немецких войск сколько-нибудь значительными силами просочиться через высокогорные перевалы в Закавказье… Все это привело к тому, что, хотя время и местность позволяли сделать оборону непреодолимой, она оставалась слабо оборудованной. Даже некоторые ключевые высоты оказались не укрепленными и не занятыми…»

Дивизии Гота и Манштейна продвигались на юг вдоль Черноморского побережья к Сухуми. «Экспедиционный корпус» Паулюса захватил Астрахань, немецкая мотопехота оседлала железную дорогу на Кизляр, авиация приступила к бомбардировкам Гурьева и свободной охоте за любой плавающей в Каспийском море посудиной.

1 сентября Стамбул разорвал советско-турецкий Договор о дружбе и нейтралитете. Турецкая армия двинулась через Иранское нагорье на помощь «азербайджанским братьям».

В пылающий Грозный 3-й танковый корпус Маккен-зена ворвался 8 сентября, в конце месяца победоносные германские войска вступили в Баку.

14 октября Гитлер подписал приказ о переходе к стратегической обороне. У его генералов все большие опасения вызывал вопрос, насколько реально удержать захваченные территории. На этой почве вновь вышла размолвка с Гельдером, и его пришлось отправить на пенсию. Новым начальником Генштаба сухопутных сил стал фельдмаршал Паулюс. Но и он, ознакомившись с ситуацией, пришел к выводу: «Территория, захваченная на Востоке, больше не соответствует размерам оккупирующей армии. Другими словами, слишком мало солдат находится на таком огромном пространстве». Однако Гитлер верил, что под его руководством Вермахт способен штурмовать небеса. И действительно, своевременная переброска подвижных соединений на север и создание новой группы армий «Дон» позволили отразить последнее контрнаступление Красной Армии, которое состоялось в ноябре 1942 года. Правда, в Северной Африке полузабытый корпус Роммеля потерпел серьезное поражение от англичан, но ничего непоправимого пока не случилось. В зимнюю кампанию германские войска вступали «с гордым сознанием достигнутых успехов, с твердой верой в свои силы, с непоколебимой волей разбить противника везде, где бы он только ни попытался прорвать наш фронт».

На пороге 1943 года Третий рейх обеспечил себе захватывающие перспективы.

Во-первых, предстояло освоение территории и ресурсов в интересах германского народа, и можно было не сомневаться, что под управлением немецких специалистов кавказские нефтепромыслы очень скоро снова начнут качать «кровь войны».

Во-вторых, Советский Союз был практически выведен из борьбы. Потеряв треть ВВП, кавказскую нефть, половину запасов угля, железа и марганцевой руды, лишенная заграничной помощи, советская экономика была на грани коллапса. Сталин вполне созрел для заключения сепаратного мира с Германией.

В-третьих, японские друзья, оккупировав Цейлон, обеспечив себе господство в Индийском океане, получили возможность атаковать британские нефтяные промыслы в Персидском заливе, Аден и Абадан, через которые снабжалась горючим 8-я британская армия, а это значительно повышало шансы Роммеля.

В-четвертых, настало, наконец, время вытащить из сейфов заветные планы прорыва в страны Ближнего и Среднего Востока под лозунгом освобождения их от ига плутократов-колонизаторов.

Имея в своих руках нефтяные скважины Кавказа и Ирана, можно было всерьез заняться умиротворением Англии и поспорить на равных с Соединенными Штатами.

«Великая Германия», о которой писал Гитлер в книге «Майн кампф» в выражениях настолько фантастических, что их, как правило, игнорировали, отныне стала реальностью…

(нем. «Blau») - план летне-осенней кампании немецких войск на южном крыле советско-германского фронта в 1942 году. Основной идеей операции было наступление 6-й и 4-й танковой армий на Сталинград, а затем наступление на Ростов-на-Дону с общим наступлением на Кавказ. Был заменён 30 июня 1942 года на план «Брауншвейг».

История

В отличие от ситуации под Москвой в начале 1942 года, кампания армии вермахта 1942 года на южном крыле Восточного фронта против СССР складывалась удачнее. Здесь же было решено начать крупнейшее наступление 1942 года. 5 апреля за подписью Гитлера вышла директива № 41 с названием «операция Блау» (нем. Blau) о целях германской армии в ходе второй кампании на Востоке. Согласно директиве, общий замысел кампании предписывал сосредоточить главные силы для проведения основной операции на южном участке фронта с целью уничтожить группировку советских войск западнее Дона, после чего захватить нефтеносные районы на Кавказе и перейти через Кавказский хребет. Пехотным дивизиям 6-й армии ставилась задача блокировать Сталинград и прикрывать левый фланг идущей на Кавказ 1-й танковой армии.

Выполнение плана «Блау» возлагалось на группы армий А и Б. В их составе было пять полностью оснащённых немецких армий численностью свыше 900 000 человек и располагающих 17 000 орудий, 1200 танков, а также поддержкой 1640 самолётов 4-го воздушного флота Люфтваффе. В состав южной группы армий А под командованием генерала-фельдмаршала Вильгельма Листа входили 17-я полевая и 1-я танковая армии. В северную группу армий Б под командованием генерала-фельдмаршала Федора фон Бока - 4-я танковая, 2-я и 6-я полевые армии.

Часть задач, поставленных планом, оказалась возможной к успешному выполнению благодаря неудачному наступлению советских войск под Харьковом в мае 1942 года, в результате которого была окружена и практически уничтожена существенная часть советского Южного фронта, и стало возможным продвижение немцев на южном участке фронта на Воронеж и Ростов-на-Дону с последующим выходом к Волге и продвижением на Кавказ.

30 июня 1942 года немецким командованием был принят план «Брауншвейг», в соответствии с которым ставилась задача нанесения нового, не предусмотренного планом «Блау», удара через Западный Кавказ и далее вдоль побережья Чёрного моря до района Батуми. После того, как немецкой армией был взят Ростов-на-Дону Гитлер посчитал результат плана «Блау» достигнутым и 23 июля 1942 года издал новую директиву № 45 о продолжении операции «Брауншвейг».

В мае мы в 67-й раз отметили великий День Победы. Однако до сих пор в истории минувшей войны остаются белые пятна. О многих событиях того времени продолжают идти горячие споры. 1942 год... После крупных поражений советские войска, наконец, добились серьезных успехов в боях под Москвой, отстояли столицу. Враг вынужден был отступить. Однако к концу зимы наступление Красной армии выдохлось. Важной проблемой для обеих сторон была разгадка намерений противника и планирование операций на летний период. Его Величество случай помог советскому командованию. В его руках очутился портфель майора Рейхеля в котором были документы о планируемой немцами наступательной операции на юге под кодовым названием “Блау”. Однако Сталин, Ставка и генштаб не сумели воспользоваться этим “подарком”. А между тем, в нем был ответ на многие волновавшие ставку вопросы. Сталин и командование Красной армии, в том числе Жуков были уверены, что немцы опять предпримут генеральное наступление на Москву. Здесь они попытаются нанести главный удар. Однако этот удар Гитлер решил нанести советским войскам на юге, как это было предусмотрено разработанным его генералами планом “Блау”- “Голубой”. * * * Рано утром 1 июня 1942 года Гитлер на своем самолете “Кондор” вылетел в Полтаву, где находился штаб группы армий “Юг”. Фюрер был в приподнятом настроении. Он был уверен, что новое наступление на Восточном фронте принесет новые победы немецкому оружию и немецкому воину. Он тепло поздоровался с встречавшими его фельдмаршалом Боком, командующими 1-й танковой армией Клейстом, 4-й танковой армией - Готом, 6-й армией - Паулюсом, 4-м воздушным флотом - Рихтгофеном. Фюрер провел в штаб-квартире южной армейской группировки совещание командования вермахта, на котором обсуждались задачи летнего наступления немецких войск. На этом совещании Гитлер заявил: “Если мы не получим нефть Кавказа, то вынуждены будем покончить с этой войной. Основной нашей задачей теперь становится реализация плана “Блау”. Военный обозреватель газеты “Нью-Йорк таймс”, участник трех войн, лауреат Пулитцеровской премии Хэнсон Болдуин в книге “Сражения выигранные и проигранные” большое внимание уделил операции “Блау”. Он писал, что в 1942 году Москва все еще манила Гитлера, но фюрера теперь больше привлекали нефтяные месторождения Кавказа по причине недостатка бензина в Третьем рейхе и огромных расходов топлива на Восточном фронте. Кавказ, с его нефтяными месторождениями, становился главной целью для немцев. За его покрытыми снегами горными вершинами лежали дальние горизонты - фюрер мечтал прорваться в Иран и Ирак, и даже в Индию. Гитлер как-то заявил на совещании, в котором участвовали промышленники: “Экономика Германии не может существовать без нефти. Моторное топливо немецкого производства должно стать реальностью, даже если это требует жертв”. Следует отметить, что своей нефти Германия вообще не имела. В 1940 году перед нападением на СССР в Третьем рейхе было произведено 8 миллионов тонн бензина и дизельного топлива в основном из местного угля, методом так называемой гидрогенизации его под высоким давлением. Этой проблемой фюрер занимался еще до прихода к власти. Так, в 1932 году, он встретился с руководителями химического концерна “ИГ Фарбен”, старался вникнуть даже в детали проекта создания синтетического моторного топлива и заявил, что этот проект соответствует планам партии национал-социалистов. Горючего, которым располагала Германия, хватало в мирных условиях. Не испытывала она трудностей в этом отношении и на первом этапе Второй мировой войны, когда шли сражения с армиями Польши, Франции и других стран Европы. Однако, когда начались бои на Восточном фронте, где масштабы были совершенно другие, потребности в нефтепродуктах резко возросли. Уже зимой 1941 года, в период битвы за Москву, танковые части вермахта и авиация встретились с серьезными трудностями в связи с нехваткой горючего. В тот период потребности Германии в какой-то мере удовлетворялись за счет нефтепромыслов Румынии. Однако решить проблему снабжения Третьего рейха горючим они не могли. К тому же, советская авиация наносила ощутимые удары по этим нефтепромыслам. В результате, добыча нефтепродуктов здесь постоянно снижалась. Уже во второй половине 1942 года Германия могла практически остаться без горючего. Все эти факторы учитывали Гитлер и его штаб Верховного командования немецкой армии при разработке плана операции “Блау”. По замыслу фашистского командования после неудачной операции по захвату Москвы вооруженные силы Германии в летнем наступлении 1942 года главный удар переносили на южное крыло Восточного фронта. К нанесению одновременных ударов на других направлениях, как это было в 1941 году, вермахт уже был не способен. Цель операции “Блау” - прорыв на Кавказ. Захват нефтепромыслов Баку и Грозного. На совещании в Полтаве Гитлер не упоминал Сталинград. Тогда для него и генералов - это был очередной город на карте, не более. Операция должна была начаться взятием Воронежа. Затем планировалось окружение советских войск западнее Дона, после чего 6-я армия Паулюса развивает наступление на Сталинград, обеспечивая безопасность северо-восточного фланга. Предполагалось, что Кавказ оккупирует 1-я танковая армия Клейста и 17-я армия. * * * 19 июня 1942 года... Дача на окраине оккупированного Харькова. Раньше здесь жил первый секретарь обкома, при Советской власти хозяин области, теперь обосновался командир 40-го танкового корпуса генерал Штумме со своим штабом. Вечером этого дня генерал устроил у себя ужин. В числе приглашенных командиры всех трех дивизий, входивших в состав корпуса, начальник штаба корпуса Франк, командующий артиллерией и другие офицеры. Спиртного было вдоволь, закуска обильная. Тосты следовали один за другим. Все повеселели. Кто-то из присутствующих совсем опьянев, забыл, что он на ужине у генерала, командира корпуса, сказал: “Надо бы дам пригласить”. Штумме строго глянул и тот испугано замолк. И тут появился писарь и наклонился к начальнику оперативного отдела штаба корпуса полковнику Гессу и что-то прошептал. Гесс обратился к Штумме: “Меня срочно вызывают к телефону”. Когда вышли из комнаты писарь сказал полковнику: - У них что-то случилось в 23-й танковой дивизии. Гессе схватил трубку. - Что у вас случилось? - спросил он начальника штаба дивизии Тайхгебера. Поговорив по телефону Гессе побежал наверх. Атмосферы веселья как не бывало. По выражению лица начальника оперативного отдела все поняли, случилось что-то серьезное. Обращаясь к генералу Штумме и командиру 23-й танковой дивизии фон Бойденбургу Гессе сказал, что в 9 часов утра начальник оперативного отдела 23-й дивизии майор Рейхель и пилот лейтенант Дехант на самолете “Физелер Шторх” вылетели с аэродрома Харьков - Северный в штаб 17-го армейского корпуса, чтобы уточнить планы совместных действий и взглянуть на район дислокации дивизии. - Сейчас уже 22 часа. Их нет, пропали, исчезли. Обзвонили всех, никто их не видел. - Что у них было при себе? - тихо спросил генерал Штумме. - Планшеты с картами и документы по предстоящей операции. - Мобилизовать всех на поиски. Разведке дать специальное задание, - отдал приказ побледневший Штумме. -Если они попали к русским нас всех ждет суд. Пирушка закончилась, удрученные офицеры разошлись. Все мигом протрезвели. Вскоре из штаба 336 пехотной дивизии сообщили, что видели самолет в районе русских передовых позиций. Разведрота из этой дивизии была срочно выделена для поисков пропавшего самолета или того, что от него осталось. * * * Мы уже упоминали выше, что план операции “Блау” стал известен командованию Красной армии. Сама судьба дала Красной армии шанс точно определить истинное направление главного удара противника. 19 июня 1942 года немецкий самолет из-за ошибки, допущенной летчиком, очутился над нейтральной полосой и был сбит советской артиллерией. На его борту находился начальник оперативного отдела штаба 23-й танковой дивизии майор Рейхель. В его портфеле были документы, которые раскрывали цели и план операции “Блау” - наступление на юге. Майор был убит, а его портфель с важнейшими документами оказался в руках советского командования. Советские историки не уделяли должного внимания плану “Блау” и истории с майором Рейхелем. Историки с немецкой стороны придают важное значение анализу этого плана и эпизоду с майором Рейхелем. В частности, много внимания этому уделил Пауль Карель в своей книге “Восточный фронт”. Книга вносит определенный вклад в уточнение ситуации на советско-германском фронте в 1942 году. Автор подробно рассказывает о случае с Рейхелем и его последствиях. О сбитом самолете и обнаруженных документах командующий Юго-Западным фронтом сообщил в Ставку. В тот же вечер Тимошенко позвонил по прямому проводу Сталин. Он интересовался захваченными документами и планируемыми в связи с этим операциями. Сохранились архивные материалы с записью их разговора. Тимошенко: “Перехваченные документы с планами действий противника не вызывают сомнений. Кроме уже переданных вам документов, захвачено много других, которые расшифровываются. Среди них уже расшифрован один документ, в котором указывается, что наступление отложено до 23 июня. (Немецкое наступление началось 28 июня, а 23 июня намечалось завершить перегруппировку войск по плану “Блау”- И.Т.), не исключена возможность, что противник узнает, что самолет сбит в расположении наших войск и сможет внести кое-какие изменения или отложить операцию. Нам думается, что коренные изменения не последуют, поскольку группировки в основном уже сосредоточены”. Перечислив намеченные меры по укреплению обороны, Тимошенко добавил, что хорошо было бы иметь в районе Короча еще одну стрелковую дивизию. На что Сталин ответил: “Если бы дивизии продавались на рынке, я бы купил для вас 5-6 дивизий, а их, к сожалению, не продают. Все. Всего хорошего. Желаю успеха”. (См.: Борис Соколов “Разведка”, М., “Аст-Пресс”, 2001). Товарищ Сталин любил иногда пошутить, но маршалу Тимошенко было не до шуток. Несмотря на то, что документы найденные в портфеле майора Рейхеля, не вызывали сомнений в их подлинности, ставка все же не решилась снять часть войск с западного направления и перебросить на южное. Генерал Гальдер, начальник немецкого генштаба, 20 июня записал в своем дневнике: “Самолет с майором Рейхелем и исключительно важными документами операции “Блау”, по-видимому, попал в руки противника”. А 22 июня, заслушав доклад начальника отдела службы войск полковника Радке, Гальдер отметил: “Вывод из дела Рейхеля: воспитание личного состава в духе более надежного сохранения военной тайны оставляет желать лучшего”. Офицер разведотдела 8-го армейского корпуса 6-й немецкой армии Иоахим Видер рассказал о судьбе Рейхеля и о документах, которые были в его портфеле: “Я считаю, что одно роковое событие происшедшее незадолго до нашего летнего наступления, существенно облегчило противнику разработку и осуществление плана стратегического, отступления. Лишь узкий круг знал в то время об этом злосчастном инциденте, который заставил штаб армии и наш корпусной штаб в течение нескольких дней развернуть лихорадочную активность и поставил главное командование сухопутных сил перед ответственными решениями. А случилось во что. Когда наши части занимали исходные рубежи для большого наступления, молодой майор вылетел на разведывательном самолете “Физелер-Шторх” в штаб соседнего соединения, чтобы обсудить там вопрос о предстоящих операциях. Портфель майора был битком набит секретными приказами и штабными документами. Самолет не прибыл к месту назначения. Сбившись с курса в тумане, он перелетел линию фронта. Вскоре мы, к ужасу своему обнаружили обломки сбитого “Физелер-Шторха” на “ничейной земле”. Между окопами. Русские уже успели растащить машину по винтикам, а наш майор исчез, не оставив никаких следов. Немедленно возник вопрос - попал ли в руки противника его портфель, в котором находились важнейшие секретные документы - приказы вышестоящих штабов? Несколько дней подряд все линии связи между главным командованием сухопутных сил, штабом армии и штабом нашего корпуса были постоянно заняты: срочные вызовы к аппарату следовали один за другим. Поскольку беда стряслась в расположении нашего корпуса, мы получили задание до конца выяснить все обстоятельства дела и избавить командование от мучительной неопределенности. Мы провели несколько разведывательных поисков с сильной огневой поддержкой на участке фронта, где был сбит самолет, и захватили несколько пленных. Вначале, полученные от них сведения были крайне противоречивы, но постепенно картина стала проясняться. Оказалось, что самолет подвергся обстрелу и совершил вынужденную посадку на “ничейной земле”, находившейся в нем офицер был убит не то еще в воздухе, не то при попытке к бегству, а его портфель взял “кто-то из комиссаров”. Наконец пленный, захваченный в результате нашего последнего по счету поиска, точно указал место, где был зарыт погибший немецкий офицер. Мы начали копать на этом месте и вскоре обнаружили труп злополучного майора. Итак, наши наихудшие предположения подтвердись: русским теперь было известно о крупном наступлении, которое должны были начать наша 6-я и 2-я армии, и его направление и численность наших ударных частей и соединений. Но было поздно - главное командование сухопутных сил уже не могло пересмотреть принятые решения и отменить столь тщательно подготовленную операцию. Таким образом, наше наступление на Сталинград с самого начала проходило под несчастной звездой”. (См.: Борис Соколов, указ. соч.). Бывший адъютант командующего 6-й немецкой армией Паулюса полковник Вильгельм Адам писал, что инцидент с Рейхелем грозил роковыми последствиями еще и потому, что в захваченных у него документах содержались подробные сведения о предстоящих операциях соседей слева 2-й армии и 4-й танковой армии. В своих воспоминаниях, написанных в тюрьме в Нюрнберге, генерал-фельдмаршал Кейтель отмечал, что вынужденная посадка Рейхеля в нейтральной полосе с боевыми приказами явилась настоящей бедой для немцев, ибо произошло это за несколько дней до наступления. Делом Рейхеля занялся сам Гитлер. Фюрер был возмущен безответственным поведением некоторых генералов и офицеров. Командир корпуса генерал Штумме, начальник штаба корпуса полковник Франк и командир 23-й танковой дивизии генерал Бойнебург были сняты со своих постов и отданы под суд. Их дело рассматривал имперский военный суд под председательством Геринга. За них пытались заступиться Кейтель и командующий 6-й армией Паулюс. Суд приговорил Штумме к пяти годам тюрьмы, Франка к трем годам. Однако вскоре они были помилованы. Учли их боевые заслуги в прошлом и вернули на службу. В сентябре 1942 года Штумме заменил заболевшего Роммеля на посту командующего танковой армией “Африка”. Вместе с ним в качестве начальника штаба прибыл Франк. Однако через четыре дня после вступления в должность, и в первый день наступления англичан в районе Эль Аламейна Штумме умер от сердечного приступа. В связи с делом Рейхеля, Гитлер издал приказ, чтобы впредь ни один командир не знал о тех боевых задачах, которые поставлены перед соседними подразделениями. Естественно соблюдение этого приказа привело к тому, что была затруднена, а нередко просто невозможна координация боевых действий частей вермахта. Пришлось фюреру этот приказ отменить. * * * В конце июня 1942 года на фронте от Курска до Таганрога стояли готовые к наступлению, полностью укомплектованные, хорошо оснащенные пять германских армий. Перед ними была поставлена задача разгромить советские войска на юге. Для обеспечения внезапности германское командование провело ряд акций направленных на то, чтобы скрыть от Красной армии направление главного удара в предстоящей летней кампании. Следовало создать видимость, будто вермахт снова развернет наступление на центральном участке фронта с целью захвата Москвы. Командование вермахта для этого разработало и осуществило операцию по дезинформации под кодовым названием “Кремль”. Производилась демонстративная аэрофотосъемка московских оборонительных позиций, ложная передислокация частей и штабов. Подвезли переправочные средства к водным преградам и даже изготовлены дорожные указатели. 27 июня советский самолет-разведчик принес поразительные новости: на стыке 13-й и 40-й армий и на других участках Брянского фронта обнаружена огромная концентрация германских войск. Пока ситуацию анализировали в штабе фронта и в Москве, на следующий день 28 июня 1942 года в 10 часов утра советско-германский фронт взорвался - вермахт приступил к осуществлению операции “Блау”. Немецкая авиация и прежде всего штурмовики обрушились на позиции советских войск, германская артиллерия била без перерыва. Танки и сопровождающая их пехота двинулись вперед. Развернулась битва, финал которой считали, решит судьбу войны. 4-я танковая армия Гота в составе одиннадцати дивизий устремилась на Воронеж и должна была дальше выйти к Дону. В директиве Гитлера номер 41. от 5 апреля 1942 года цели операции “Блау” были определены так: уничтожение сил противника на излучине Дона с последующим захватом нефтяных ресурсов Кавказа и преодолением горного барьера. В качестве важного этапа для достижения этой цели ставилась задача - овладеть Сталинградом. Около 100 дивизий вермахта и стран-сателлитов и почти половина немецких самолетов Восточного фронта были сконцентрированы на юге для осуществления плана “Блау”. Им противостояли Юго-Западный, Южный и Кавказский фронты под общим командованием маршала Семена Тимошенко. Советские стратегические резервы были сосредоточены на Центральном направлении, где командование Красной армии ожидало главного удара. Известный английский историк Алан Буллок во втором томе своей книги “Гитлер и Сталин. Жизнь и власть” отмечает, что ударная сила, с которой Гитлер начал свое второе летнее наступление против России была вдвое меньше той, с которой немцы напали в 1941 году - 68 вместо 158 дивизий. Гитлер надеялся компенсировать это сосредоточением армий только на одном фронте - на Южном. Союзники Германии - итальянцы, венгры и румыны поставили 52 дивизии - четверть всех сил, воевавших против СССР. Хотя план операции “Блау” попал в руки русских, Сталин считал, что это “подсадка” и был захвачен врасплох, когда немцы не развернулись на московском направлении, а, двинулись к реке Дон, начали захват Сталинграда и нацелились на нефтяные промыслы Кавказа. Пока Сталин судорожно пытался реорганизовать свои фронты, Гитлер перебрался в свой передовой штаб в Виннице, уверенный, что с русскими покончено. * * * Следует отметить, что сообщения о планируемой немецким командованием операции “Блау”, советская разведка получила от своих агентов Ресслера и Шульце-Бойзена из группы “Красная капелла”. Однако, Сталин отмахнулся от этой информации. Большой пользы от захваченных документов, которые были в портфеле майора Рейхеля, командование Красной армии не извлекло. Дело ограничилось бомбардировкой указанных в этих документах районов сосредоточения ударных вражеских группировок. В конце июня 1942 года группа немецких армий “Юг” была разделена на две - группу армий “А” под командованием фельдмаршала фон Листа и группу “В” под командованием фельдмаршала фон Бока. Группа армий “А” должна была наступать на Кавказ, а армии фон Бока двигаться к Волге и Сталинграду. В ходе наступления немецких войск 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника фон Клейста прорвалась на Кавказ и захватила Майкоп - первый нефтяной район, который, однако, полностью был разрушен перед отступлением Красной армии. Войдя в город, немцы нашли лишь горящие нефтяные скважины. Им так и не удалось наладить здесь добычу нефти. Было даже создано акционерное общество “Немецкая нефть на Кавказе”. Гитлеровцы собрали большой персонал из 15 тысяч специалистов и рабочих для технического обслуживания кавказских нефтепромыслов. Оставалось только захватить их и наладить нефтедобычу. Н.Байбаков в годы войны занимал пост наркома нефтяной промышленности, а впоследствии много лет руководил Госпланом СССР. В разгар боев в предгорьях Кавказа его вызвал Сталин. Он сказал: “Гитлер рвется на Кавказ, надо сделать все, чтобы врагу не досталась даже капля нашей нефти. Имейте в виду, если немцы захватят нашу нефть, мы вас расстреляем. Но если вы уничтожите промыслы преждевременно, а немцы их так и не захватят, мы вас тоже расстреляем”. “Вы не оставляете мне выбора, товарищ Сталин”, - сказал Байбаков. Сталин поднял руку, постучал по виску: “Здесь выбор, товарищ Байбаков”. За полгода оккупации Кубани, прибывшим туда немецким инженерам, так и не удалось восстановить ни одной взорванной скважины. Генерал Павел Судоплатов в книге “Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы” писал: “Наше спецподразделение заминировало нефтяные скважины и буровые вышки в районе Моздока и взорвало их в тот момент, когда к ним приближались немецкие мотоциклисты”. В разгар боев на перевалах Кавказского хребта продвижение немецкой боевой техники застопорилось из-за нехватки бензина. По этой причине часто бездействовала авиация. Начальник германского генштаба генерал Гальдер записал в своем дневнике: “Горькая ирония в том, что мы, приближаясь к нефти, испытывали все больший ее дефицит”. Судьба Кавказа решалась в Сталинградском сражении. Трудно переоценить значение этой битвы, ее влияние на ход Второй мировой войны. На помощь окруженной в районе Сталинграда 6-й армии Паулюса Гитлер направил специально сформированную группу армий “Дон”. Командующий этой группой фельдмаршал Манштейн много раз докладывал фюреру, что если не получит подкреплений, это приведет к катастрофе. Когда ситуация стала критической, Манштейн пытался убедить Гитлера, что единственная возможность спасти положение это вывести группу армий “А” с Кавказа. Но фюрер отказывался это сделать. Он все еще надеялся реализовать план “Блау”, захватить нефтепромыслы Баку и Грозного. К ноябрю 1942 года, попытки германских войск пробиться через горные перевалы к Грозному и Баку были окончательно отбиты. Не удалось им закрепиться на рубеже реки Кубань. Под напором советских войск немцы вынуждены были отступать. Поражение немецких войск под Сталинградом заставило Гитлера взглянуть реальности в лицо, убедиться в провале плана “Блау”. В марте 1943 года почти вся территория Кавказа была освобождена. В руках немцев оставался только район Новороссийск-Анапа-Тамань. Последние части вермахта были эвакуированы с Таманского полуострова 9 октября 1943 года. Этот день считается датой окончания битвы за Кавказ. План “Блау” потерпел полный провал. Нефть Кавказа, которая казалась фюреру так близко, оказалась очень далеко. Ну а о нефти Ирана и Ирака он уже и не пытался мечтать. Представим себе, как бы развернулись события на советско-германском фронте в 1942 году, если были бы разгаданы замыслы Гитлера и его генералов. Некоторые историки и военные специалисты считают, что сроки войны сократились бы на год не менее, были бы сорваны политические и военные цели германских нацистов. Но история не имеет сослагательного наклонения и в итоге мы имели то, что имели. Иосиф ТЕЛЬМАН, кандидат исторических наук.