Историческая справка:

Митрополит Константин (Константин Григорьевич Дьяков) родился 21 мая 1871 года (по другим данным: 19 мая 1864 года) в семье священника. Духовное образование получил в Харьковской семинарии, по окончании которой, приняв священный сан, стал законоучителем харьковских средних учебных заведений.

В 1923 году был арестован, хотя официальных обвинений ему предъявлено не было. В 1924 году он принял монашество с именем Константин. Святейшим Патриархом Тихоном был рукоположен во Епископа Сумского и одновременно управлял Харьковской епархией. В 1927 году, принимая епископский сан, он четко осознавал, на что идет. В этом же году становится Архиепископом Харьковским и Ахтырским, а с 1929 года временно занимает Днепропетровскую кафедру.

18 мая 1927 года Владыка назначен членом временного Патриаршего Священного Синода при заместителе Патриаршего Местоблюстителя Митрополите Сергии (Страгородском). 2 апреля 1931 года награжден правом ношения креста на клобуке. 18 мая 1932 года возведен в сан Митрополита с правом ношения белого клобука и креста на митре.

В 1934 году решением Священного Синода Русской Православной Церкви Митрополит Константин (Дьяков) был назначен экзархом Украины. 25 декабря 1936 года награжден предношением креста за богослужением.

16 сентября 1937года Владыку Константина арестовали и препроводили в Киево-Лукьяновскую тюрьму. В обвинительной справке напротив фамилии Дьяков значится: «…активный член антисоветской фашистской контрреволюционной организации церковников-тихоновцев».

19 октября 1993 года Определением Священного Синода Украинской Православной Церкви Митрополит Константин был причислен к лику святых .

Дело Митрополита Киевского и Галицкого, Экзарха всея Украины Константина (Дьякова) никогда не казалось простым и ясным. Но лишь в последнее время мы получили возможность говорить о масштабности готовившейся операции НКВД, в которой митрополит должен был сыграть ключевую роль.

До своего Киевского служения владыка Константин (в миру Константин Григорьевич Дьяков; 1864−1937) с ноября 1927 г. был архиепископом, с мая 1932 — митрополитом Харьковским и Ахтырским, Экзархом Украины. Его новое назначение совпало с переездом правительства из столицы «первой» в столицу древнюю. 26 июня 1934 святитель получил титул митрополита Киевского и Галицкого; он не был здоров, шёл ему 71 год…

В начале 1990-х при сборе биографический сведений о митрополите Константине для рассмотрения вопроса о его канонизации, полученные данные были мизерны, иногда и ложны. Свидетельством тому помещённое на сайте Харьковской епархии «Житие священномученика Константина (Дьякова)». Скудность и неточность сведений биографического свойства объясняются как личной скромностью самого владыки, так и разбросанностью документов, в том числе и следственных дел, по архивам.

Среди Новомучеников Черкасских, канонизированных Церковью, засвидетельствовавших мученической смертью веру во Христа в 1937−38 гг., есть группа православных священников из с. Городище, которые стали жертвами именно в связи с делом святителя. В их следственных делах, хранящихся в Черкасском госархиве (куда попали они после упразднения КГБ) хранятся документы, которые высвечивают, порой даже как бы и в инфракрасном излучении, выявляя тайное, «дело патриаршего экзарха», заставляют пристальней вглядеться в уже ранее известные документы и как бы прибавляют резкости и красок к портрету киевского святителя. В одном из следственных дел (протоиерея Александра Цыбульского) обнаружен текст обращения владыки к новой пастве, из которого мы узнаём о человеческих переживаниях, о предчувствиях митрополита, связанных с переездом: «…меня смущала мысль, с одной стороны, о необходимости оставления и горечи предстоящей разлуки с Харьковской паствой, где свыше сорока лет проходил я своё служение Церкви Христовой, а, с другой, опасение, смогу ли я в настоящее время понесть бремя святительства на новом месте служения, столь ответственном…» Прочитав привычный оборот «в настоящее время», мы замечаем: к тому моменту, когда митрополит Константин принял решение о переезде в Киев, по стране против духовенства уже прокатились, по крайней мере, три-четыре вала репрессий — «бессистемные» расстрелы 1917−1920 годов; системные по доносам «обновленцев» в 1922, «мягкие посадки» 1923−1928 и не менее «мягкие» в 1929—1931. Помним мы и о «зачистке» в 1933-м, когда областной центр Киев перелицовывался в образцовую столицу — духовенство тогда массово высылалось за 50-й км, позже за 101-й. В результате чего в таких городах как Черкассы и Умань, в то время входивших в Киевскую область, появилось значительное число нищенствующих монахов и белого духовенства. Их, лишённых своих монастырей, скитов, приходов, как мы знаем из дальнейшего, «зачистят» и на Черкасщине; в 1938-ом уж ни одного не останется.

Сам владыка арестовывался дважды. В лютой харьковской тюрьме он провёл два месяца в 1923 г. в числе «27 человек-церковников за борьбу с обновленцами в городе Харькове» и три недели в 1926-м. В таких деморализующих условиях митрополит Константин и писал: «…всецело предавая себя воле Божьей и с любовью взирая мысленно на многочисленный сонм тех моих предшественников, дивные образы которых доныне озаряют трудный путь крестоношения, я принял решимость по мере своих сил следовать их благочестивым трудам по устроению Церкви и духовной жизни возлюбленной паствы киевской…»

Он «принял решимость». Это не стилистическая неточность. Конечно, человека посещают разные чувства — и растерянность, в том числе, и страх…. Но и решимость — которая здесь синоним смиренной отваги. Прочее душой отвергнуто. Голгофой ему станет кабинет 164 Лукьяновской тюрьмы.

Когда 29 марта 1935-го владыка перебрался в Киев, ему оставалось жить два с половиной года. В числе первых, с кем он познакомился, был священник Василий Кедреновский из района им. Петровского (ныне Городищенского района Черкасщины). В честь 55-летия о. Василия митрополит пригласил его в Киев для назначения протоиереем, после чего по обычаю угостил обедом. Осенью 1937-го это событие роковым образом скажется на судьбах разных людей в Городище.

16 сентября 1937 г. о. Василий Кедреновский был арестован… Дата эта заставляет вспомнить, что 15 сентября 1937 г. «Правда» опубликовала обширный материал Сталина «Беседа с первой американской рабочей делегацией 9 сентября 1937 г.» В «Беседе» вождь высказался на интересующую нас тему почти откровенно: «Партия не может быть нейтральной в отношении носителей религиозных предрассудков, в отношении реакционного духовенства, отравляющего сознание трудящихся масс. Подавили ли мы реакционное духовенство? Да, подавили. Беда только в том, что оно не вполне еще ликвидировано. Антирелигиозная пропаганда является тем средством, которое должно довести до конца дело ликвидации реакционного духовенства».

Мы ещё вернёмся к последней фразе об «антирелигиозной пропаганде». А пока заметим, что к моменту выхода статьи «партия», проанализировав результаты январской переписи 37-го (в стране 75% верующих!), заложила теоретический фундамент для исправления в деле перековки отсталого сознания (аналитическая «Записка» Маленкова начинается со вздоха: «Известно, что в последнее время серьезно оживилась враждебная деятельность церковников». И тут же «партией» было разработано уже и практическое руководство (Оперативный приказ. 447 от 30 июля) для проведения массовых репрессий, в соответствии с которым в семи существовавших областях УССР (без учёта Молдавской АССР) расстрелу, при проведении следствия в ускоренном порядке, подлежали 7800 человек, в Белорусской ССР — 2000, в краях и областях РСФСР (без учёта национальных АССР) 42 500. То есть на территориях традиционно православных, убийству подлежали 53,3 тысячи людей. Кроме того, в лагерях НКВД к смерти этим же приказом приговаривались 10 тысяч; во всех остальных республиках ССР и АССР — ещё 15,550 человек. При этом порядка 175 тысяч (вторая категория) должны были уйти в лагеря на 8−10 лет. Революционное государство приготовилось к решительной перековке общества, наделённого всё ещё устаревшим сознанием, для получения человека завтрашнего дня. Перековка, как мы понимаем, в значительной степени удалась, ошеломляющий удар по религиозному и в первую очередь по православному миропониманию ощутим и через семь десятков лет. Сталинская «Беседа» явилась командой «фас!», щелчком хлыста…

Вчитываясь в текст следственного дела, сопоставляя даты, мы понимаем, что к митрополиту Константину начали подбираться, вероятно, ещё весной, когда буквально через четыре дня после его переезда в Киев, арестовали его зятя — Бориса Дьякова. Такие приёмы подавляют волю жертвы (призваны подавлять), а со временем призваны заставить жертву мечтать о том, «чтобы поскорее всё кончилось». В ходу у вскользь упомянутой Сталиным «антирелигиозной пропаганды», на которую партией возлагалась задача «довести до конца дело», были различные приёмы. Как известно, очень неплохо зарекомендовал себя такой боевой метод пропаганды как открытый судебный процесс — на котором враг кается и саморазоблачается. В прежнее время это действовало на общество очень убедительно. Наверняка, многие «режиссёры в синих бриджах» мечтали бы организовать подобный открытый процесс «над церковниками» (опыт «суда над Церковью» 1922 г. был), после которого уж с чертовски чистой совестью можно было пустить всё «реакционное духовенство» под стволы, благо прогрессивного духовенства как-то вокруг уж и не наблюдалось. Патриарший экзарх митрополит Константин как один из крупнейших иерархов вполне подходил на ключевую роль в процессе. Для раздутия дела до масштабов, соответствующих эпохальному замыслу, взялись в свой час и за провинцию.

Рассказывает историк Церкви Эмилия Петровна Ладыженская: «Когда начали искать «подходы» к святителю, одного за другим арестовывали тех, кто лично был с ним знаком. Из известных нам иерархов арестовали близкого ему архиепископа Филарета (Линчевского), архиепископа Георгия (Делиева), арестовали группу киевских монахов и священников, в том числе известного профессора Киевской Духовной Академии протоиерея Александра Глаголева и духовника киевского духовенства о. Михаила Едлинского. Для деморализации владыки 19 сентября 1937 г. арестовали и его дочь Мелитину (он был из вдовых протоиереев). Сам митрополит Константин оставался на свободе до 29 октября. Чтобы показать, что патриарший экзарх имел преступную «развернутую сеть», в районе им. Петровского арестовали о. Василия Кедреновского… С митрополитом городищенский священник встречался лишь единственный раз. Но и той встречи в 1935-м было достаточно, чтобы начать дело о «сети», это была зацепка. Однако священник оказался человеком крепкой веры и от уготовленной ему роли Иуды уклонился. Но чекист не растерялся…

Конечно, при встрече в 1935-м между священником и митрополитом состоялась доверительная беседа, в который гость не мог не рассказать о закрытии храмов в своей округе. Это не удивительно. В то время многие инстанции были завалены просьбами прихожан об открытии храмов. Удивительно другое — как интерпретировал следователь их беседу и какими словами изложил её в 1937-м. Вот небольшой пример из его «творчества». На сетование о. Василия о закрытии храмов владыка якобы изрек следующую сентенцию: «Нужно во что бы то ни было предотвратить этот процесс, отыскивать верных людей и добиваться открытия храмов». К своим суконным словам, верным по духу, следователь присочинил еще и то, чего явно быть не могло. О. Василий якобы показал: «Прибыв в село, я в первую очередь связался с бывшим церковным старостой Акимом Коваленко и другими активистами и дал им задание подбирать надёжных людей, при поддержке которых добиваться открытия церквей и потом, как я рассчитывал, — для контрреволюционной деятельности…» Протокол допроса завершался явно поддельной подписью, которая отличалась от личной подписи о. Василия в анкете арестованного.

О том, как цинично подделывались подписи, мы узнаем из пояснения государственной комиссии по другому следственному делу, хранящемуся в областном архиве: «…при исследовании подписей выявлены следы копировальной бумаги, при помощи которой они были переведены и затем обведены чернилами….Перекопированы подписи путём нанесения их с анкет на протоколы поддельных допросов». В некоторых делах следователь без излишней «скромности» расписывался собственноручно за обвиняемого, не утруждая себя даже изменением почерка. Поправку на это, и подобные этому, «липование» (их термин) необходимо делать при оценке признательных показаний в делах того времени. У о. Василия была очень своеобразная, резкая полная подпись с характерной, необычной, начальной буквой «К», скопировать которую оказалось непросто.

Дело о раскрытии «расширенной сети» явно не клеилось. В НКВД сделали выводы и 8 октября в районе им. Петровского арестовали ещё пятерых священнослужителей. От благочинного о. Александра Коломацкого, как и от других арестованных, бесцеремонно потребовали показаний против митрополита. И тут уже, не вникая в реалии, видя в деле непростительную заминку, наверняка подгоняемый из Киева, черкасский следователь вновь взялся за сочинительство: «Будучи в 1933 г. в Киеве, встретился с митрополитом по церковным вопросам и в беседе упомянул о том, как люди голодают. «Нужно воспользоваться этим для укрепления религиозных чувств верующих», — якобы воскликнул митрополит. Вероятно, следствие надеялось в будущем на то, что кто-то из городищенцев сможет озвучить эти показания на открытом суде. В обвинительном заключении мы читаем: «Стало известно, что упомянутая группа священников под руководством Коломацкого А.П. в период с 1933 г. проводила контрреволюционную работу… Одновременно подбирались лица для проведения террористических актов на случай интервенции…» Для городищенских священников подготавливалась роль участников управляемого из Киева антисоветского повстанческого движения «церковников». В черкасском протоколе заседания Тройки от 16.10.1937 об этой группе сказано: они «были участниками контрреволюционной группы бесприходных священников, что была связана с митрополитом Дьяковым Константином, ныне осуждённым». Если бы на открытом процессе действительно состоялось подобное «признание», то к радости властей это явилось бы публичным дезавуированием Декларации митрополита Сергия (Страгородского) о лояльности Церкви, что и дало бы правовое основание для полного её уничтожения.

Однако все «липования» — известные нам и неизвестные, рассыпались в одно мгновение…. Такова была Божья воля.

Следователь — помощник начальника 4 отдела УГБ младший лейтенант Перцов так описывал своё фиаско: 9 ноября 1937 г. «на 22 часа мной был вызван на допрос в комн. 164 арестованный Дьяков. Дьяков был доставлен около 24 часов…» Чем была вызвана двухчасовая задержка — мы не знаем. Митрополит не мог идти? Его где-то предварительно обрабатывали? Неизвестно. Далее читаем. «По прибытии на допрос Дьяков попросил дать ему воды, указав, что он плохо себя чувствует и просил дать ему отдохнуть 5−10 минут. Еще через 2−3 минуты Дьяков побледнел и упал со стула на пол… Несмотря на то, что был принят ряд мер к приведению Дьякова в чувство (уколы, а затем искусственное дыхание) подследственный скончался…». Планы рассыпались: погиб главный фигурант….

При этом в деле из черкасского архива, как мы помним, указано, что митрополит Константин был осуждён. В чём же дело? Это значит, что в то время имелся «липовый» приговор Тройки о его расстреле, что и нашло отражение в «Житии». При проверке дела в 1940-ом (после замены Ежова на Берию) бездарная «липа» открылась и была как-то подправлена. Но в черкасском деле «липа» об осуждении (Тройка была одна на Киевскую область) как была, так и осталась, не до всего доходили руки. Но следователь, проваливший дело, был крепко наказан — даже исключён из партии и вычищен из НКВД. До этого он успел описать свои достижения: «По показаниям арестованных архиепископов Линчевского, Делиева и монаха Промлева, Дьяков является руководителем антисоветской фашистской организации церковников (тихоновцев), широко разветвленной по Украине, давал указания епископам о подготовке кадров для вооруженного восстания в случае войны с Германией, создании фашистских групп на периферии…» и т. д… Городищенские священники здесь поимённо не упоминаются, а лишь косвенно — они «сеть"… Вероятно, не стоит доверять протоколу, хранящемуся в черкасском деле, и в той части, где указывается, что городищенские мученики Василий Кедреновский (1880−1937), Александр Коломацкий (1882−1937), Иоанн Андриевский (1878−1937), Симеон Бондаренко (1886−1937), Самуил Кучеренко (1882−1937) были расстреляны 2 ноября 1937 г. Ещё был жив митрополит, и дело не было абсолютно провальным. Просто в НКВД потом — задним числом — заметая следы, постарались развести во времени фигурантов по несостоявшемуся громкому делу.

Ложь – один из самых гнусных грехов. Но в то же время – один из самых распространенных. К сожалению, люди лгут часто и много. Лгут крупно и по мелочам.

Лгут все, но христианам нельзя лгать. Ведь в Евангелии говорится, что отец лжи – дьявол. Кто лжет, тот исполняет похоти дьявола .

Увы, но этот постыдный грех распространен и среди христиан. Однако нет такого греха, который не очищался бы покаянием, слезами, молитвой и постом. Образ истинного покаяния – епископ Константин.

Будущий архиерей, Козма Сергеевич Коровин родился в 1816 году в Верхнетагильском заводе в семье староверов.

Его отец был богатым человеком и значительный лицом на заводе. Благодаря этому Козма был освобожден от тяжелых работ. Впрочем, у него с детства было слабое здоровье. Он рос тихим и болезненным мальчиком.

Коровин получил хорошее образование. В молодости служил писарем при заводской конторе. Свободное время посвящал чтению, переписке и переплету церковных книг.

Это был начитанный и умный христианин, склонный к уединению и размышлениям. Он не женился. И до самой смерти жил при родительском доме в особой келье.

Своими добродетелями – благочестием и начитанностью – Коровин обратил на себя внимание пермского епископа Геннадия. В 1859 году он постриг Козму во иночество, нарек Константином и рукоположил в иерейский сан. Так на страницах летописи Русской Церкви появился священноинок Константин.

В одной из комнат родительской избы он устроил моленную, где тайно совершал богослужения, на которые собирались соседи.

Между тем власти начали всероссийскую облаву на старообрядческое духовенство. На праздник Николы Чудотворца – 6 декабря 1862 года – владыка Геннадий был схвачен в доме купца Чувакова в Екатеринбурге/

В эти же дни важные события происходили на Миасском заводе . Сюда прибыл казанский епископ Пафнутий (Шикин). Церковное руководство поручило ему рукоположить двух священноиноков в епископы.

Первым 6 декабря 1862 года был поставлен Савватий, будущий московский архиепископ. А 8 декабря Пафнутий и Савватий рукоположили верхнетагильского затворника Константина.

Савватию было поручено управление общинами в Сибири, Константину – приходами в окрестностях Оренбурга. Однако по слабости здоровья он не поехал к пастве, а возвратился домой.

Вскоре полиция начала охоту на владыку Константина. Впервые епископ чуть не попался 15 марта 1864 года. В этот день он вместе со своим помощником архимандритом Викентием (Носовым) служил литургию в доме купца Чаусова в Нижнетагильском заводе .

Константин успел покинуть дом до появления полиции. Но в руки властей попал Викентий.

Полицейские приняли его за епископа и отправили в Пермь в тюрьму. А настоящий архиерей уехал в Верхний Тагил. Здесь 3 мая 1864 года он и был пойман властями.

Ловили Константина по всем правилам охотничьей премудрости. Сначала местный никонианский священник донес властям, что старообрядческий епископ укрывается у себя дома. Тогда к архиерею был подослан разведчик, удостоверившийся, что архиерей в своей келье.

В Верхний Тагил прибыл вооруженный отряд. Были перекрыты все выезды из поселка, на дорогах устроены засады.

Рано утром 3 мая избу Коровиных оцепили полицейские, солдаты и казаки. Шум разбудил сестер епископа. Они глянули в окно, увидели толпу и поняли: происходит что‑то неладное.

Казаки стучали в ворота и требовали впустить. Но сестры не открывали. Тогда казаки приставили к забору лестницу и по ней залезли во двор.

Слыша людской говор и не понимая, что происходит, архиерей вышел на улицу. Он оцепенел, увидев полицейских, а они прошли в его келью и начали обыск. Затем отправились осматривать дом, моленную, подпол и дворовые постройки.

У Константина нашлись письма, в которых он упоминался как епископ. Архиерея взяли под стражу и доставили через Екатеринбург в Пермь. В темнице он провел два года, пока шло следствие.

На допросах Константин струсил и солгал: он не архиерей, а простой мирянин. Однако ему были представлены письма, найденные при обыске. Архиереем назвал Константина и архимандрит Викентий – на очной ставке.

Малодушие Константина стало известно другим старообрядческим епископам, и они в письмах просили собрата не отрекаться перед властями от святительского сана.

Константин был отпущен домой в июне 1866 года. Его вынудили дать подписку, что впредь он не будет именоваться епископом. Через год дело архиерея закончилось. В ноябре 1867 года суд признал его виновным в устройстве моленной, но освободил от наказания.

Муки совести терзали Константина. И он отправил архиепископу Антонию письмо, в котором покаялся в великом преступлении – отречении от сана. И получил прощение.

Тюремное заключение окончательно подавило волю архиерея. Он совершенно устранился от всех дел. Однако церковное руководство стало требовать, чтобы епископ вернулся к управлению паствой. И с середины 1870‑х годов Константин снова взялся за духовные дела.

Архиерею тяжело жилось в Верхнем Тагиле. Он не мог выезжать из дома. За ним был установлен надзор полиции и никонианского духовенства. Поэтому церковным служением епископ занимался с большой осторожностью.

Константин почил 18 сентября 1881 года, успев перед смертью принять схиму. Хоронить его приехали из Екатеринбурга священник Иоанн Попов и священноинок Трифилий (Бухалов), который недолюбливал усопшего. Он считал, что Константин, отказавшись именоваться епископом, отрекся от святительского сана.

К тому времени, когда Иоанн и Трифилий прибыли в Верхний Тагил, тело архиерея окоченело. Священноинок стал требовать, чтобы Константина погребали как простого чернеца. Но собравшиеся христиане упросили хоронить его как епископа. Тогда по церковному уставу Трифилий приступил к облачению почившего в святительские одежды.

И тут произошло чудо. Члены окоченевшего тела сделались гибкими, как у живого человека. Это потрясло Трифилия. Он раскаялся в своей неприязни к усопшему, плакал и все повторял:

– Жив человек!

Владыку Константина похоронили в Верхнем Тагиле на староверческом кладбище. На могиле был установлен деревянный крест и положена каменная плита. Сто лет назад могилу еще можно было увидеть.

, благочинный церквей Красногорского округа Московской(областной) епархии, отец четверых сыновей(один — епископ, двое — священники).

До революции призвание к священству выражалось в том, что человек рождался в семье духовенства. Общество было сословным, и другого пути, собственно, не было. А в наше время Бог призывает людей к священству по-другому. Ничто не подталкивает сына священника становиться священником или дочку — выходить замуж за будущего священника.

Конечно, всякому человеку, который любит своё дело(не только священнику, но и художнику, и композитору, и водителю) — приятно, если сын тоже любит его дело, и продолжает его(если есть что продолжать). Он этому радуется, может помочь сыну в этой области, это дополнительная почва для их общения. Но, разумеется, нехорошо, если человек будет запихивать своего ребёнка в технический институт, когда тот хочет стать музыкантом. А тем более, если речь идёт о священстве.

Не надо ставить такой цели — вырастить ребенка священником. Священство — личное призвание.

С одной стороны, я не скрываю — мне очень приятно, что трое моих детей стали священнослужителями. Но с другой стороны, и я, и матушка всячески старались не подталкивать их к этому, поддерживали любое их доброе начинание. Другие дороги были для них открыты, и мы всегда были готовы помочь. Потому что это просто несчастье для человека, если он не призван к священству, но стал священником.

Чинопоследование Литургии всегда одинаковое. Сегодня служил Литургию, вчера, и до этого служил ту же самую Литургию несколько тысяч раз. Изменения незначительные — тропари, чтения. А по сути, она одна и та же. Казалось бы, это должно наскучить. Но Литургия потому не наскучивает, что является источником жизни. Как нам не наскучивает дышать и есть. Когда человек призван к тому, чтобы служить этому Источнику — то это служение ему в утешение. А если он не призван — то в тяжесть. Есть замечательное высказывание, что все недостойны священного сана, но тех, кто призван, он подтягивает до себя, а тех, кто не призван — раздавливает.

Поэтому нарочно подпихивать сына под этот пресс, чтобы сын был раздавлен — это, конечно, безумие.

Я знаю случай, когда в семье, где многие были священниками, и ещё одного парня в священники завели, уговорили. А он потом кричал им в лицо: «Вы меня сами запихнули, сами и расхлёбывайте!». Несчастный человек. В конце концов, он перестал служить. Но не надо было его тащить. Не тащили бы — может, ничего страшного и не было бы.

Как детям не потерять благоговение к «церковному быту»?

Чтобы дети в священнических семьях не теряли благоговение — сами родители(батюшка и матушка) должны быть благочестивыми людьми: любить богослужение, чтить Бога и с благоговением относиться к службе. Тогда и дети будут относиться с благоговением. И даже, если ребёнок, может быть, в какой-то момент жизни впадёт в искушения, то, по крайней мере, не будет презирать родителей: «Мама с папой чокнутые, конечно, но люди порядочные». А когда ребёнок видит, что папа в храме и на людях — один, а дома — другой, то у него может возникнуть отвращение, и хорошо тогда если: «Я хочу быть с Богом, но не хочу быть как папа», а ведь может и сказать: «Не хочу быть таким лицемером, как папа» — и вообще всё отвергнет.

У священников, хороших священников, ревностных, есть соблазн — полностью уйти в приходскую деятельность. Но надо помнить, что семья — малая церковь, и отношение к ней должно быть такое же ревностное, как к Церкви. К своему дому отношение должно быть не менее внимательное, чем к своему приходу.

Дети и алтарь

На мой взгляд, очень глупо, когда детей вводят в алтарь, и там их лелеют. Особенно это касается настоятеля. Он своего сыночка посадил, его приголубил, просфорочку ему дал. И что? И ничего хорошего.

Бывает, что в алтаре неблагочестивая, неблагоговейная обстановка. Причём, это не всегда от нас зависит. Может быть такая ситуация, что и настоятель сделать ничего не может. Тоже надо от этого ребёнка оградить, чтобы он не соблазнялся.

Когда мои дети были маленькие, я тогда был алтарником, ходил с ними на службу, но в алтарь их не водил. Они стояли перед Царскими вратами, это самое удобное положение.

Но если обстановка в алтаре благоговейная, и если дети сами хотят там быть, то надо, чтобы они там не просто в алтаре присутствовали, а именно несли служение. Если он такой маленький, что пока ничего не может — пускай он туда не ходит. Лет в 7(кто-то и в 5) он уже много чего может, тогда наравне со всеми он может нести там послушания.

Требования должны быть одни и те же, что к взрослым, что и к детям.

Уже большой мальчик, может и со свечами пройти. В таком случае, я думаю, это может быть очень полезно. Причём, это может быть полезным не только в качестве приобщения к богослужению(хотя и это, конечно, тоже), но и с точки зрения воспитания.

Когда я был в Хабаровске настоятелем маленького храма, мой старший сын(ныне , тогда ему было 10 лет) читал, а второй(ему было 8) вёл алтарное хозяйство, готовил всё к службе. Старший до сих пор иногда вспоминает, как я его отчитал один раз, когда тот аллилуарий забыл. Но в этом нет ничего страшного, главное не переборщить, излишне не отчитать. Хорошо и очень ценно, что сыновья вместе с отцом делали одно и то же дело.

Этого у нас в обществе сейчас, к сожалению, почти совсем нет.

Переходный возраст

Святитель Феофан Затворник пишет, что в переходном возрасте подчревные пары ударяют в голову. И у всех молодых людей, кроме тех, которые еще до переходного возраста определились как христиане — сами определились, а не по родительской наводке, — эти пары всё сметают.

На примере не только своей семьи(четыре человека — не такая большая выборка, чтобы делать выводы), но и воскресной школы я вижу, что так и есть. Подавляющее большинство ребят в этом самом переходном возрасте заносит, многие совершают какие-то недостойные поступки.

Более-менее гладко — не совсем без искушений и падений, но без больших — это проходит у единиц. Из нашей воскресной школы я могу назвать едва ли десятерых, но не буду, чтобы не смутить никого. Остальные делали штрафные круги. Как в биатлоне — если стреляешь мимо цели, делаешь штрафной круг. Я уже не боюсь, просто знаю, что это, за редкими исключениями, неизбежно.

Конкретно мои сыновья не столько бунтовали против Церкви, сколько противились моему отцовскому давлению. Отношения удалось сохранить, потому что в какой-то момент я понял, что они выросли и давить на них неэффективно, и прекратил давление.

Старший сын

Старший сын() всегда выделялся среди братьев серьёзностью, и младшие его за это уважали, но неотмирным ребенком он не был. И пошутить мог, и со сверстниками играл. Христианином он себя осознал еще в детстве, поэтому относительно легко смог пережить искушения переходного возраста. Но такого стремления в монастырь, как у некоторых прирожденных иноков, у него не было. Он учился в Московской духовной академии, принял монашество, потом стал проректором Коломенской семинарии и десять лет в ней прожил, четыре года назад стал ректором.

Перед принятием монашества он долго размышлял, советовался и со мной, и с , а окончательный выбор сделал, по-моему, после беседы с архимандритом Кириллом(Павловым) , в то время духовником Лавры.

, викарий Московской епархии, ректор Коломенской духовной семинарии, старший сын протоиерея Константина.

Священническая семья — это благодатное собрание людей, потому что глава семьи приближен к Богу, является его служителем. Но отдельной темой является поведение священника в семье. Священник должен быть везде одинаков. Он должен быть везде благочестивым добрым пастырем.

Когда человек ещё только готовится к священству, ищет супругу, искать он её должен, несомненно, не по принципу сиюминутного увлечения, а с полным пониманием того, что если ты выбираешь этот путь, твоя супруга несёт часть твоих трудов. В этом и заключается труд православной матушки — быть достойной и благочестивой помощницей своему пастырю. Как ректор семинарии, могу сказать с большой ответственностью, что дети духовенства, поступающие в семинарию, далеко не всегда лучшие абитуриенты. И именно по вопросу благочестия.

Дети духовенства зачастую циники, зачастую уже знающие всю изнанку церковной жизни,

причем, зачастую не знающие доброго о церкви, но знающие о ней всё плохое. Зачастую уже потерянное благочестие, потерянное благоговение, потеряно всё, но отличное знание церковного обихода и быта. Хорошо поём, знаем как пономарить. Поэтому архиерею приходится относиться к каждому ставленнику из священнической семьи с бо́льшим вниманием, выбор ли это самого кандидата на рукоположение, или это выбор его родителей или старших родственников.

Личный выбор

Но не всегда человек, живущий в священнической семье, имеет призвание, это очень важно. Есть такая ошибка, сколько мы о ней ни говорим, она многократно повторяется многими священниками. Это« благочестивое» давление на своих сыновей с пожеланием того, чтобы они продолжили дело отца. Причем даже не всегда это давление явно. Буквально мы говорим, что у тебя есть свобода, но создаем такие условия, что человек, который в принципе не призван к этому, становится священником. А дальше происходит трагедия. Бывают для всех явные трагедии, когда человек прекращает служение или даже снимает сан. Ещё хуже, когда человек формально не отрекается от Бога, совершает богослужение, но не живет по вере в своём сердце.

Поэтому призвание не то, что к священству, призвание к христианской жизни у каждого бывает своё. И люди, живущие в церковных семьях, к Богу приходят сами. Мы детей приводим к знанию о Боге, вводим их в церковную жизнь, но вот этот некий« рубеж»: с какого-то момента он знал о Боге, а с какого-то момента он увидел Бога, и почувствовал Его, — он у каждого свой.

История благоразумного разбойника должна быть для нас очень показательной. Бандит, осужденный на смертную казнь, увидевший рядом с собой другого разбойника(ведь в его глазах Христос был тоже разбойник), и в этот момент он увидел в нём Бога, и сказал« помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем!» — это было его призвание. У каждого оно своё, каждый священник может рассказать удивительные случаи, когда люди призывались очень по-разному.

Вот и особенно в церковных семьях, мы должны для своих детей делать всё, чтобы они стали христианами. Молиться о них и не давить. Потому что это передавливание, «переламывание» такое, оно не эффективно. Много реальных примеров людей, сломанных таким« благочестивым» христианским воспитанием.

Это вопрос очень тонкий, здесь надо понимать эти грани, в каких случаях, конечно, надо давить, особенно на маленького ребенка, а где нужно уметь остановиться, дать ему свободу выбора.

Пример отца должен зажигать

Проблема священнических семей часто заключается в том, что

батюшка приходит домой, и из отца Иоанна превращается в дядю Ваню,

смотрящего футбол с бутылочкой пива.

Отец всегда должен показывать пример. А зачастую наш пример не зажигает, детям нечему подражать. Ребёнок смотрит, как живёт его папа-священник и понимает, что он не хочет быть таким, как отец.

И это огромный вопрос к священникам — насколько вообще перед нами стоит главная задача, такая как благочестие? Жить по Заповедям Божиим, и жить чисто, а не «на два фронта».

Дата рождения: 3 августа 1977 г. Страна: Россия Биография:

Родился 3 августа 1977 г. в Москве в семье священника. Отец, протоиерей Константин Островский, — настоятель Успенского храма г. Красногорска Московской области, благочинный церквей Красногорского округа, председатель Отдела по реставрации и строительству .

В 1994 г. окончил среднюю школу и детскую церковную музыкальную школу при Успенском храме г. Красногорска. В 1990-1995 гг. исполнял различные послушания в Успенском храме г. Красногорска.

6 января 2001 г. митрополитом Крутицким Ювеналием пострижен в монашество с именем Константин в честь священномученика Константина Богородского.

15 февраля 2001 г. митрополитом Крутицким Ювеналием рукоположен во диакона, а 2 декабря 2002 г. — во пресвитера с возложением набедренника.

В 2002 г. назначен проректором по воспитательной работе. С 2003 г. руководил хором Коломенской духовной семинарии и преподавал сравнительное богословие, с 2007 г. — церковное пение.

В 2003-2006 гг. — член Епархиального совета Московской областной епархии.

В 2004 г. назначен клириком Введенского храма Коломенской духовной семинарии и секретарем богослужебной комиссии Московской епархии. В 2005 г. назначен председателем отдела религиозного образования и катехизации Московской епархии и членом координационного совета по взаимодействию между Министерством образования Московской области и Московской епархией.

В 2006 г. награжден наперсным крестом.

В 2009 г. назначен регентом хора духовенства Московской епархии, в 2011 г. — заведующим миссионерско-катехизаторскими курсами Московской епархии.

Решением Священного Синода от 26 июля 2012 г. () избран епископом Зарайским, викарием Московской епархии, и назначен на должность ректора Коломенской духовной семинарии.